Alone_Wolf_NRR

Давно. Эти досье ж хранятся в Книге Судеб. А она - как раз и есть Мир Заброшенных Сюжетов. И хранится на приграничье Мира Несбывшихся Желаний. А он - в свою очередь - одно из порождений Пустоты. Более известных как Огнь вод Смородины. Так что зачем мне хакать то, что я и так админю? Вот после шедеврального палева конторы про Шифровальщика Пустоты группой Queens(тётки вобще сами то поняли, о чём на самом деле спели?)... с некоторого момента, таки да, последнего... Обоих этих миров Хранителя. Чего уж там скрывать то... Ну а кроме шуток... Вобще автора конечно нехило так стукнуло по башке Православным Эгрегором. Причём, что характерно - именно в плане шикарнейшего обьединения в кучу самых попсовых терратологических баек, которые ваялись вот именно для того, чтобы ими неграмотное население от изучения своих языческих корней надёжно отпугивать "очень шкурными примерами того, как не надо". А вот тема чертей со сковородками в данном сурьёзном научном исследовании как-то совсем не раскрыта(Непорядок!). Видать фирма Тефаль в последний момент от спонсорского участия в проекте отказалась и имиджплейсмент спешно вырезали уже из релиза. Ага. Причём на разнообразие реализаций методов очистки там не поскупились. Отдельные даже очень неиллюзорно доставляют. У Даниила Андреева книжка есть. Роза Мира называется. Вот там уся эта этажерка нисходящих(и восходящих, кстати, для симметрии) миров оченно неплохо и живописно описана. Ну правда без цифр(ибо автор был всё ж таки гуманитарием), но довольно таки неплохо, чтобы в определённых кругах по праву достаточно подробной картой этих миров считаться. Но главная хохма этой книжки в том, что будучи написанной в начале прошлого века, когда не только о рисовании на куске высокочистого кремния, но и ваянии странных конструкций из лампочек и колбочек, соединённых проволочками и детальками(как и самом понятии "электроника", а уж тем более цифровая) никто и слыхом не слыхивал, а промышленное использование электричества ещё только начиналось, умудрился предсказать появление Интернета вот именно как единственного в мире многонационального государства, зеркального всему шарику, но основанного на совершенно других принципах материальности. Чем он, по сути, сейчас в общем-то и является. В советские времена это конечно не напечатали,... А вот потом - си-ильно шуганулись. Но было уже рано...

На будущем - да(обе ветки валидны пока выбор не проскочен), на прошлом - нет. Особенно когда лезешь за Точку Невозврата(порог Легенд). Там меняй не меняй - возврат будет в ту же точку БЕЗ перепроцессирования событийной цепочки. И таких терминальных хвостов вобще-то много.

Ангел ещё более менее адекватен. Я вот как всегда вобще событие проспал. Да и с поздравлятельными картинками на трубе как-то совсем напряжно, так что поздравляю исключительно устно, но от души(тапками в меня если что не кидаться - не долетят ;)

Ага. Медленно и приятно... Конечно не забываем. А ещё не забываем, что будь там хоть хрен-знает-сколько D((c)Хот@быч) - шобы уся эта конструкция экспоненциально не разрасталась до n-мерных степеней бесконечности - там ещё и хитроумная система сходящихся сюжетов предусмотрена. Поэтому да-алеко не всякий синапс на "Да/нет" вобще является ключевым событием. И воздействие на него хоть что-нибудь из желаемого изменит, а не застабилизируется на тот же результат, только по чуть альтернативной ветке группой шагов позже. Пространство ж тоже непрочь схалтурить...где только можно. А главная хохма в том, что вот скольки-мерным у нас ни было бы пространство, но хвостов у этой переключательной собаки будет всё равно стабильно ровно два. Один в Реал, второй - в Мир Несбывшихся Желаний. Т.е. да, те самые Желание и Его Цена. Из которых что-то одно всегда сбывается, а другим(потерей другого) за это платится. А третьего нету!

Хохма в том, что это они то как раз таки и есть. Сеть то строится из бинарных ключевых событий. Определяющих варианты развития событий по ним на "произошло/не произошло". Т. е. да, это те же самые однёрка и нолик, что и в цифровой технике. Тот же конь, только вид сбоку.

Глава 8 Всё ради любви... В Городе Потерянных Душ что-то изменилось. Чья-то новая тень проскользнула в это чистилище для растративших себя по мелочам, разбазарившим по заповедным кустам, в которых бесчисленные служки Повелителя Мух ждут свою добычу. Эта тень металась по главной площади в поисках волшебного фонтана. Если испить из него воды, а потом нырнуть в Реку Слёз и переплыть её – исполнится самое заветное желание. Так говорили они. Тень не помнила, кто именно эти «они» и с кем они говорили. Но в их словах было столько обещания, что хотелось им верить. Тень помнила, как раскрылись крылья, как блестели ярче звёзд глаза, как изящно они улетели в небо. Тень хотела лететь с ними, она скользила за ними по воде, она собрала пыль тысяч дорог, сходила с ума, ловила на постоялых дворах, как капли дождя, крохи их света и пила кровь тех, кто был достаточно беспечен, чтобы возжелать её. Иногда тень сворачивала совсем не туда. Однажды она попала даже в Неверленд и отведала мёртвой крови, обретя новую плоть и новую одержимость. Теперь тень уже не хотела лететь с «ними», она хотела отведать их крови, впиться клыками в эти совершенные крылья, наполнить океаном слёз «их» нездешние глаза, спеленать, захватить, обладать, навсегда запереть в своих владениях, изгнав из них этого нелепого Повелителя Мух с его дохлыми феями и испуганными обреченными детьми. Тень желала крылатых. Флугенхава, Ваганто, Плумито… Тень смаковала даже звучание этих родов. Она всё больше погружалась в безумие. Когда Неверленд вновь ушел под воду, тени удалось вынырнуть в сточной канаве Города Потерянных Душ. Тени казалось, крылатые играют с ней в прятки. И она объявила войну не просто крылатам. Тень всей своей извращенной любовью, врагом, который будет повержен, назначила всю Атлантиду. Она так отличалась от них, была искорежена, уродлива, несчастна и безнадежно смертна без чужой крови – живой или мёртвой, что её одержимость бессмертными порвала материю на части и создала новый остров. Тень назвала этот остров Оплотом Пустоты. Она отстроила подземелья, она одурманила мастеров и те ковали особые цепи, способные удержать даже дракона. В это тень твердо верила. Она сотворила золотые клетки для Флугенхава. Она натворила зыбучих песков для Плумито. Она желала их свет. Она хотела почувствовать их души на вкус. Сперва тень действовала агрессивно и была откинута мощью родов. Потом научилась коварству и стала давить на жалость. Она обратилась в жалкую оборванку, умоляющую о помощи. Она каталась по земле, она кричала, что или крылатые останутся с ней в этой грязи, либо она умрёт. Она взывала к бессмертным, манила их, жадно поедая отблески их сострадания и любви и… её лживые мороки развеялись. Суна Флугенхава. Тень её ненавидела. Суна пролила свой изначальный свет волшебным ливнем и прибила грязь. И смыла обман… Развеяв морок. И тот, кого она так желала, стряхнул наваждение, увидел у тени глаза дохлой феи, бестолковой мухи, чего-то просто противного. И улетел. Дин Ваганто. Тень рода вновь воссоединился со своим светом, Аромором Ваганто, власти над которым у тени не было вовсе. Тень пробовала действовать иначе. Заморочить саму Суну стараниями мертвой дочери феи Динь-динь. Лоли казалась такой убедительной. Так отчаянно, веруя в свои заблуждения плела паутину лжи… И обратилась в прах. Креинто Флугенхава. Старший рода. Лоли готова была проклясть его, но не в силах мертвых детей Повелителя Мух даже сформулировать проклятие. Тогда тень прибегла к последнему средству. Она пробралась в Город Потерянных Душ. Фонтана не было. Фонтан перенесли. Куда? Тень обозленно металась по Городу, пока не вышла на берег реки Слёз. Прямо у воды сиял золотом волшебный фонтан. И вода била из него радужными струями. Тень жадно припала к этому чуду. Она пила и пила, ощущая невероятную силу, она становилась всё больше, плотнее, она ощутила свою монументальность, величие. Она увидела, как над водой кружится та, чьё бессмертие она вновь возжелала больше всего. Разбежалась, прыгнула в стремительном прыжке и… камнем пошла ко дну. В последний миг до того, как стать ничем, раствориться, уйти насовсем в Неверленд ещё одним щербатым камнем, злобной статуей корявой старухи, она, давясь песком, осознала всё. И ничего. Прощения не будет. Войны не будет. Атлантида вечна. – Марсо, это всё-таки жестоко, – вздохнула Суна Флугенхава, когда успокоились круги на воде. – А она иначе не поняла бы. Она так и гонялась бы за тобой и другими крылатыми. Доброта и милосердие – это для своих хорошо, как и вся эта любовь. Но вот для этих, – Марсо небрежно кивнул в сторону реки. – Прости, но тут уже надо уметь убивать. Состраданием уродство не исцелишь. Прах любовью живым не сделаешь. Зато заморочить их можно. И за это мне, кстати, вообще не стыдно. Я знаю, что всё правильно сделал. Она бы иначе не унялась. А так… Ну какое-то время побыла даже счастливой. Если, конечно, это торжество одержимости и обжорство песком можно так называть. – Странные же у тебя способы вернуть долг, Марсо. – Действенные. Знаешь, если внимательно слушать, о чём говорит и о чём порой молчит Креинто Флугенхава, можно многому научиться. Ну я и научился. – Чему же? – Защищать. Своих. Пусть даже мои методы покажутся жестокими. Но сберечь своих важнее, чем быть милосердным ко всем подряд. Суна молча смотрела на реку Слёз. Всё это было каким-то неправильным. Ложью, мороком, отравой… Какая же кошмарная такая война. – Все войны кошмарны, Суна. Особенно те, которые развязывают ради любви, – Марсо опустил глаза. – Ты это знаешь по себе, не так ли? – Как и ты, наверное. Просто… Нужно время, чтобы понять, что воевать за любовь того, кто и так в сердце, всё равно что… убивать её. – Или пытаться ловить молнию мешком. – Либо война, либо любовь. Просто нужно время порой, чтобы это осознать. – Что ж, остаётся радоваться, что мы бессмертны, – улыбнулась Суна. – Времени у нас так много, что его вовсе нет. Мы вне времени. И это и есть чудо вечной жизни. Над рекой слёз закружили чайки. И в их криках было что-то от поминального плача и от рождения новой жизни.

Глава 7 Это ключ открывает потайную дверцу… – … в то же время я сознавал, что не заслуживаю этой любви и этого понимания… Аромор Ваганто сидел на звёздном мосту рядом со своей протрезвевшей внезапно тенью, который назвался Дином и исповедовался ему. Два дракона на звёздном мосту, пытающиеся понять, что же пошло в их странствиях не так. – И за это было так стыдно, и в то же время… так сладко, – ухмыльнулся Дин. – Вечное метание от себя в какую-то свиноту и обратно. – Ну да, так кстати Неверленд и появляется. Когда любовь пытаешься заслужить. Потому что ты вроде как кому-то должен быть удобным. Покорным чужой воле. Служить по всем законам карательной доброты. Дин заржал. Когда-то они пошли разными путями и торжественно свихивались. Но судьба гораздо милосерднее, чем эпос о ней. И если они случились бессмертными, то никакие темные пути не остановят. Особенно, когда знаешь, за кем стоит лететь на самом деле. В этом и заключалась безусловная любовь и величайшая сила, из которой соткана Атлантида. Заслуживать любовь не надо. Она изначально есть. – Как ты понял, что пора лететь и куда? – Дин знал ответ на этот вопрос. Но задать его стоило. Пути Света и Тени неисповедимы. – Она прилетела ко мне во сне. И… я увидел жизнь. Настоящую. Она звала меня жизнью, которая всё-таки есть. Даже тогда, когда кажется, что её нет, что всё кончено. А ты? – Да так же на самом деле. Провалился в кошмарный сон, падал, вроде летел, но камнем вниз. Эта дура Динь-динь ещё щедро колдовское пойло подносила. Орала, что умрёт, если я уйду. С голодухи, видимо. А я… услышал… её голос. И увидел свет. И понял, что в Неверленде жизни нет. Что меня просто жрут. А ещё я понял, что она в эту яму не полезет. И думать за меня не будет. И даже высоты не потеряет. Ну я и… очнулся. В голове внезапно ясно. Ветер на звёздном мосту сметал пыль прошлого с крыльев двух Драконов, ставших вновь единым целым. Сильным, гармоничным. Где-то вдали в Неверленде началось землетрясение. Повелитель Мух ринулся к выходу и… запнулся о тело мертвой в очередной раз феи Динь-динь. Пространство менялось, Неверленд снова стал дрейфующим островом. В гаване намертво в песок врос Чёрный Корабль и Лоли бессильно смотрела, как все её мертворожденные мечты обращаются в прах. Она увидела истинный облик Повелителя Мух. Она увидела свою мертвую мать. Рожденная заранее мертвой с иллюзией жизни. И вот… Прахом рожденная обращается в прах. Еще один тоскливый призрак Неверленда. Из последних сил она позвала мёртвую фею по имени… Из последних сил фея позвала… И зов не достиг цели. Потонул в волшебном песке. Неверленд дрейфовал в Ничто. Снова. Марсо Плумито удовлетворённо заржал. Такой расклад ему нравился. Так честнее. Прошлое обратилось в прах. Власти Неверленда больше нет. Чистый полёт. Свобода выбора. Мир, свободный от праха. Мир, в котором любовь не надо заслуживать. Мир, который любит тебя всем сердцем, а ты любишь его. Такой чуткий, немного нервный, но бесконечно добрый прекрасный мир. Где небо обнимает тебя с нежностью. Где есть Крылатая Стая, которая хранит друг друга. Где… – Где никто никого не предавал, не умирал и никогда не уходил насовсем? – Суна Флугенхава привычно прочла мысли младшего братца. – Источник, всё верно. Когда Неверленд уплывает в Ничто, все дороги ведут в Атлантиду. Полетели уже. Нас заждались. Суна Флугенхава всё ещё сомневалась, стоит ли. В её руках появились ключи от небесных врат Атлантиды. Куда действительно стоит возвращаться. И куда опоздать невозможно. Ключи в мир идей. В мир, время над которым не властно. В мир идей? Она рассмеялась. – Марсо, когда же ты осознаешь, что не можешь меня заморочить? – А что я не так сказал? – Мир идей – это Альфа. Там нас нет. Там только идеи. Там нет Атлантиды. Там только идея о ней. Точка отсчета. Атлантида – это там, где мы есть. Где хранит наши тайны Город Снов. Где вечно юн и прекрасен Зачарованный Лес. Там, где жизнь есть. Это бета, понимаешь. В мир идей мы поставляем мечты. В Атлантиде мы их делаем их осуществляем. Какой смысл сочинять вечно мечты, если голос и силу им не давать? Мариновать на закопушках сердца? В мире идей есть только идеи. Лишенные личности что ли. Мир Идей — это запрос во Вселенную. – Погоди, но в некоторых сказаниях… – И в твоих иллюзиях… – Суна, вот зачем? – Я не люблю, когда мне лгут. И пытаются заморочить. Я вижу сквозь иллюзии. – То есть ты… знаешь, да? – Знаю. Случается, что уж. – И что теперь? Суна улыбнулась и расправила крылья, стряхнув с них зачарованный песок. – Лететь, конечно. – В Атлантиду? – Можно и туда. Главное, не в Неверленд. Ну его с его мертвечиной. – Ну он если и всплывёт, то нескоро. – Марсо покраснел. В этот миг в небе появился звёздный мост. Суна без лишних слов, не оглядываясь, устремилась к нему. Она знала, что те, кому суждено лететь рядом, последуют за ней и будут лететь вместе с ней. Остальное просто наваждение, которое точно пройдёт.

Глава 6 Большой Песочный Замок Есть события, которые звучат так громко, что разрушают отнюдь не хрупкую материю мироздания, расщепляют на частицы и на миг дают возможность их течение изменить. Поменять знак. Снять отрицание. Смыть скверное что-то. Реструктуризовать. Но тут важны два момента. Тот, кто перетасовывает течение временных событий должен ведать, что творит и зачем. И то, что он, а чаще на самом деле – она – творит, не должно нарушать закон свободы воли. Причём прежде всего собственной. Так получается, что то, что творящие реальности знают, и то, что они чувствуют – не всегда далеко одно и тоже. У Суны Флугенхава был однажды младший названный брат. Не совсем уж кровь от крови, но род Плумита так же обитал в Зачарованном Лесу близ Реки слёз. Отличался тем, что любил из песка, раковин и щербатого жемчуга создавать потешные миры-истории, верить в них, потом отрицать, обращая в песок. Иногда их выдумки оказывались на какое-то время настолько крепкими, что на определенное время их выдумка им казалась даже реальностью. Так они оказывались запертыми внутри их собственной ловушки. Чаще всего их скрепляли детские мечты, помноженные на байки об успешной жизни. Не стоит отрицать, что в магии самообмана род Плумита преуспел настолько, что был едва ли не завсегдатаем Города Потерянных Душ, а в Неверленде от них уже шарахались, как от чумы. Потому что жрать прах, щедро перемешанный с песком не мог даже Повелитель Мух. Он им давился. Пока ругаясь на всех наречиях мертвые феи просеивали волшебный порошок, а Повелитель маялся с изжогой и не мог особо злодействовать, в очередной раз прозревшие представители рода Плумито вытаскивали из Неверленда потерявшихся детей. И спешно драпали с ними в Атлантиду. Из всех представителей рода Плумито Марсо был самым невыносимым и несносным. Его самообман был заразным, а склонность к огромным песчаным наваждениям сильна. Когда-то его поручили заботам Суны Флугенхава. Она назвала его братом. Такова традиция рода. Марсо, в общем-то, не совсем это хотелось от Суны, но воля и магия Флугенхава изначально была зорче и сильнее любых иллюзий. Потом их пути разошлись, и разошлись по воле и решению Суны. Она сочла, что каждый сам находит дорогу в Атлантиду. Её не нравилось, когда её пытались заставить поверить в ворох заблуждений. Она знала эту игру. Игру бесконечную. И умела в неё играть куда лучше Марсо. О чём сам Марсо догадался позже, когда Суна уже улетела в небо, своей дорогой. А вот должок за Марсо остался. О чем он, хоть сотни иллюзий наколдуй, не забыл. Есть долги, которые не обнулишь. Они сами обнулят. А ещё Марсо знал, что вернуть этот долг можно только тогда, когда время придёт. И время пришло. На берегу Озера Тайн у края воды он увидел Суну Флугенхава. Снова. – Чего ты хочешь, Крылатая? – вопрос прозвучал небрежно, хотя Марсо внутри сжался от ужаса. Если он ошибся, и она не его ждала… – Мне нужно, чтобы ты отменил одно событие. Которое произошло в Неверленде. Марсо нахмурился. – Это как-то связано с Аромором Ваганто? – Скорее с его, скажем так, тенью. – Дин? Он тоже Ваганто, только совсем потерявшийся? Ты хочешь, чтобы я отменил его превращение в зверя? – Я хочу, чтобы порошок не подействовал и он осознал себя. Не утратил ясность мышления. Это как раз не нарушает законов правки мироздания. – То есть ты хочешь, чтобы в Город Потерянных Душ влетел ясно сознающий себя Дракон. Дин – тень Ваганто. Тоже обратившийся в Дракона. И если сейчас этот Дракон мечется по закопушкам не очень помня, за кем он устремился, то осознав себя он поймёт, что ищет тебя? Ты рехнулась? Ни за что! – За тобой долг, Марсо. – Мне по гальке топором, честно. Я не буду этого делать! – Может объяснишь, почему? – Потому что он твой наречённый. И я знаю, что даже Креинто Флугенхава не в восторге от этого… обещания. Суна вздохнула. – Марсо, для младшего брата ты несколько странно реагируешь на мою жизнь. К тому же мне надо, чтобы Дин осознал себя и вернулся обратно в Атлантиду. Тень не может быть долго существовать без того, к кому она привязана, понимаешь? Они с ума сходят. А тот, чья тень спятила, сам оказывается заложником. Аромор Флугенхава не сможет попасть в Атлантиду, пока его безумная тень рыщет объятым чарами Неверленда драконом по Городу Потерянных Душ. – Город Потерянных Душ вообще-то часть Атлантиды. Да, на краю, но тоже она. Пусть там сам и разбирается со своими безумными снами, тенями и дохлыми феями. – Он зовет меня, Марсо. – Он тянет тебя на дно своей извращенной любовью, Суна, – в голосе Марсо почувствовалась сталь. – Став Драконом он не отменит никак своих дурных пристрастий. Пусть встретится с Аромором Ваганто на звёздном мосту. Давай я это натасую. Пусть будет так! – Марсо, ты вообще знаешь, что есть звёздный мост? – Я знаю, что ты в этом бою участвовать не будешь. Тебе в этом безумии вообще не место! – Ты не можешь решать за меня, Марсо. – Зато воспрепятствовать могу. – Твоей власти нет надо мной. Я все твои иллюзии. – А я не иллюзиями. Просто орка хромоголового ты на звёздном мосту в миг, когда Аромор Ваганто встретится со своей тенью и чудовищем Дином окажешься. Пусть сам разбирается со своим темным прошлым. – Ты мне должен, Марсо, – вновь напомнила Суна. – И ты знаешь, что это за долг. – А ещё я знаю, как его вернуть. И правило. Долг возвращается тому, у кого брал. А не третьим лицам. Суна не сразу заметила, что в её крылья набилась половина зачарованных песков. – Ты – предатель! – Вовсе нет. Вот пойди у тебя на поводу – был бы. Знаешь, почему ты сейчас обратилась ко мне? Потому что Креинто Флугенхава закрыл воздушные дороги к звёздному мосту именно на миг, когда Арамор там столкнется с Дином. Он должен разобраться с собой сам. И только в случае победы лететь с тобой рядом. А не спасённый тобой. Таково моё решение! – Марсо, чего ты хочешь? – В Атлантиду обратно. – Ну и возвращался бы. – Ну вот пока не могу. – Почему? – Потому что кто-то занят самоубийственными спасениями тех, кто должен осознать себя сам. – Тебя это не касается! – Ну с учётом того, что ты ко мне обратилась с просьбой отменить часть чар Неверленда, всё-таки касается. Только это не те чары, которые я отменю. – Ну и болтайся со своим долгом. Я ухожу. – А вот именно это я как раз и отменю, Суна. Твой уход до времени. Песчаный водоворот взвился к небесам.

Глава 5 Лети, мой дракон! Они летели по небу на своих собственных крыльях прямо в закат. Вслед за солнцем, за крылатыми своими хранителями, следуя своей судьбе, научившись читать небесные знаки снова. Величие неба, которого хватит на всех, оставив задыхаться в квадрате душного чулана тех, кто в принципе не может ни летать, ни жить, растворив во вчерашнем вине страшные сны, они парили над бездной. Свободные от обстоятельств, которые едва не скрутили им крылья. Вслед им устало смотрел тот, кого называют Арбитро Сортро. Он владел одной весьма занятной таверной, существующей сразу во всех мирах, в которую можно попасть тогда, когда пролетел мимо звёздного моста и очень хочешь найти его снова, прихватив с собой хоть вино, хоть горячий шоколад для местного чудовища, которое и не чудовище вовсе, а просто самая темная версия того, кто идёт обнимать свою судьбу, которую узнаешь не сразу. Та страшная искаженная версия, морок, сбой, опечатка в летописи бессмертия. То, от чего хочется бежать. Иногда предстает в виде уродливого тролля. И что победит – определяет вроде как судьбу. Арбитро Сортро усмехнулся, глядя в закат. Улетевшие вслед за крылатой стаей драконы, ставшие частью этой стаи, мчащиеся в Атлантиду обратно многое поняли. Особенно насчёт победы. И того, что у нее часто вкус крови на губах. Но не всегда. Это скорее начало вкусовой гаммы. Мысли со вкусом крови, как же это вечно. Иногда этой крови хватает, чтобы утолить жажду тех, кто приходит вместе с этой кровью, болью, собирает прах отжившего и возвращается туда, где всё мертво. В Неверленд. Каждый неоднократно попадал в таверну Арбитро Сортро. Каждый что-то впитал в себя, каждый вышел обновленным, оставив что-то для Неверленда, странный подарок, очередной злой сон Повелителю Мух, которому ни в таверне, ни на звёздном мосту просто нет места. Не все сразу осознают свой путь. А потому возвращаются снова. Не все угадывают сразу, за кем и с кем им лететь и куда. Так часто созерцал Арбитро Сортро, как камень прошлого, привычка, которая вовсе не судьба, тянет многих на дно, в Неверленд, прикидываясь любовью. Как часто тонули вместе те, кто по отдельности умел плавать, а то и вовсе летать. Арбитро Сортро наблюдал это так часто, что устал даже печалиться о них. Вчерашние странники вошли в его таверну дворфами, а вышли драконами. Отец и сын. Их корабль остался в гавани, что в этом пространстве сложилась поблизости от таверны. «Пегас». Арбитро Сортро улыбнулся. Такая забавная пара. Взрослый мужественный дворф и юноша, готовый стать взрослым, но пока ещё наугад. Они попросились на ночлег, но ночи ждать не стали. Он неспешно вели беседу в дальнем углу таверны, лениво рассматривая входящих в гостеприимные двери. Таверна сама решает, кто и как в неё попадает. И что стоит гостям показать. Выбор напитков тоже имеет значения. Кто-то жаждет забвения, а получает в горячем вине терпкую истину, которая изжогой по утро напомнит, как опрометчиво забвение там, где стоило быть осознанию. Кто-то жаждет любовных утех. И получает игристый напиток, чтобы поутру вспомнить, что любовь, она немного не в жажде. Она в том, что в сердце. И похмельем сердце не лечится, и не одиночество с чужим складывает, а соединяет две безумные вселенные. Это не от бегства от себя в кого-то. Это то, что созвучно. На самом деле. Это не история буксира и груза. Это равнозначный полёт. Арбитро Сортро засмеялся, вспомнив, как всё чаще путники вспоминали об этом, понимая свою вчерашнюю любовь, которая и не любовь вовсе, а так – привычка, и предоставляли друг друга своей судьбе. Иногда с криками и слезами, иногда чопорно и деловито, иногда и вовсе каждый уходил в свой мир, в свою жизнь, оставив то, что столько копили за спиной. Взяв с собой то, что и правда стоило брать – себя. А прошлое скалилось им вслед… Но догнать не могло. Там, за окном маячил скучным призраком Чёрный Корабль, залатанный кое-как чужими злыми мечтами, с штопанными оскоминой изживших себя лживых клятв парусами, со странной мёртвой девушкой Капитаном на палубе. Она вошла в дверь таверны вслед за дворфами и не нашла их. Потому что кто-то отменил бой. Отредактировал. Переписал ход событий так, чтобы Неверленд случился безвредным для тех, кто возвращается в Атлантиду. И Арбитро Сортро достал из кармана своего залатанного всеми мирами жилета тот самый лист из книги, где пишутся судьбы. Где определяют пути. И засмеялся. Суна Флугенхава снова переиграла реальность с её удушливой безнадёжностью. Она перечеркнула карму, сделав её чем-то отдельным. Сбывшимся мёртвым. И ушедшем в Неверленд. Странный способ исцеления, но у рода Флугенхава изначально методы весьма специфичны. Они прежде всего Хранители Атлантиды. Им не по вкусу быть судьями. Они те, кто умеют заговорить и отменить самый страшный приговор, который иные жители Атлантиды от отчаяния и больше ни во что на краткий миг не веря, выносят самим себе. Другое дело, что зовут за собой они далеко не всех. Арбитро Сортро вздохнул. Креинто Флугенхава в этом смысле частенько был мудр и при этом жесток к тем, кого звать не стоит. Прежде всего его заботил сам род Флугенхава. Он прежде всего хранил именно его. Он владел Словом, он знал, как наполнить силой, он сам был источником и силой. И он хранил и защищал свой род. И неохотно принимал кого-то ещё. А вот что Креинто Флугенхава умел идеально, так это вовремя утешить плачущих дочерей рода, удержать от того, чтобы вытягивать из пропасти тех, кого на самом деле стоит оставить в ней. Им и там нормально. Крылатые за бескрылыми не гоняются. У них свои пути, у тех, кто выбрал землю и зарылся в неё – свои. Стоит ли выкапывать и воскрешать тех, кому и при жизни удобно в собственноручно выстроенном склепе, где всё так знакомо? Стоит ли рассказывать им о других мирах, брать с собой, учить творить чудеса? Нет. Эти странствия, волшебство, чудеса и приключения – только для тех, кто готов лететь. Для тех, в ком есть изначальный свет. Для тех, кто горит. Таков был первый урок Креинто Флугенхава. Стоит ли вразумлять тех, кто умеет летать о бессмысленности тащить с собой тех, кто на это неспособен? Тратить силы и волшебство на глупые эффекты? Тех, кто вместо любви выбирает почесание собственного эго, упиваясь тем, как его внутренний свет поедают те, в ком его нет? Стоит ли вправлять вывыхнутые души таких собратьев? Или сестёр? Стоит ли объяснять, что любовь – она о равных, а не о тех, кого приручили? Нет. Таков был второй урок Креинто Флугенхава. Можно вбухать сколько угодно силы в того, кто согласился приручиться, а куда им деваться-то, но это не любовь. Это дрессировка. И результаты такой дрессировки, и гордость за результаты… Суна Флугенхава, осознав это, в очередной раз и переписала ещё одну страшную сказку, обратив её в сон и скормив Повелителю Мух. Она оставила несколько знаков для рода Ваганто, различить которые они могут лишь тогда, когда осознают себя и стряхнут оковы земли с крыльев, которые сами на время заключили в камень. Дворф, отказавшийся от выученной темницы из камня, где всё так привычно, несколько затхло, зато предсказуемо, превращается в… Дракона. Таков был урок Суны Флугенхава. Крылатые ведут за собой лишь тех, кто способен за ними следовать. Частью Крылатой Стаи становятся тогда, когда обращаются в равных им. Не все. И достоин ли тот, кто видит их свет быть частью Стаи определяется его собственным выбором.

Глава 4 Счастье для всех и смерть на закуску Пролетая мимо своих миров, убегая от собственной кармы, важно помнить, что миры как раз твои, а карму мог наколдовать кто-то ещё. Это Аромор Ваганто вспомнил очень вовремя, когда обернувшись к закату, заметил вдалеке Чёрный Корабль. – Папа, а кто это? – вырвал его из размышлений Мастро. Он с первого шага на палубу корабля, который они совместно нарекли «Пегасом», потому что как ещё назвать то, что может пересечь любые пространства, стал звать Аромора отцом, а после и вовсе по-детски, по-наивному – папой. Аромора это более чем устраивало. Младший рода для Старшего всё равно, что сын. Так он признал и запечатлел свою ответственность перед ним, родом и Атлантидой. – Те, кто нас нарекает врагами, – просто ответил Аромор. – Те, кому наше существование вне всепожирающего мира Повелителя Мух покоя не дает. Те, для кого мы еда. Те, кто питается нашей болью, страданиями, телами. Это мёртвые. Мастро Ваганто поморщился. Он вроде как и сам одно время был мёртвым, но ведь сумел воскреснуть. – Ты не был мёртвым, Мастро из рода Ваганто. Она всё-таки прилетела. Суна Флугенхава. Она приземлилась на палубу корабля, сложила крылья и улыбнулась. – Привет, – мальчик был смущен. Он очень смутно помнил Крылатых, особенно род Флугенхава, которые крайне редко выходили из своего Зачарованного Леса. Говорили, что род Флугенхава как раз те, кто умеют переписывать историю мира так, чтобы всё шло так, как надо и хранили бессмертное сердце Атлантиды. Они практически не вмешивались в дела других родов и рас. Таково было их предназначение. Хранители и летописцы. Знающие и ведающие Слово. – Ты всё-таки здесь, – улыбнулся Аромор Ваганто. – Знаешь, я уже почти не верил, что увижу тебя раньше, чем вернусь в Атлантиду. Я же проклятый Неверлендом. К таким Флугенхава любви не питают. – К Неверленду? Исключительно сочувствие. Мало кто выбирает, кем случиться, Аромор. Но каждый выбирает, как ему с этим жить. Повелитель Мух сам это выбрал. Он сам себе проклятие и сам себе палач. Его проклятие не значит ничего, как только ты вспомнишь, что это его собственные страшные сны о мире. Его. Не твои. И не твои, Мастро Ваганто. Вас просто занесло в чужой кошмар. И пора отсюда уже выбираться. Мастро замялся и опустил глаза. Ветер усилился. «Пегас» стремительной птицей устремился к востоку, на свидание с утренней зарёй. Там скрывался проход между снами. Между мирами. Где-то там была Атлантида. – Фея Динь-динь говорила, что я мерзкий, жестокий и капризный. И вечно голодный и жадный. Я не нужен там. В Атлантиде. Я не нужен нигде, кроме как в Неверленде, где можно быть жестоким, мерзким и капризным. Где все едят друг друга, где Повелитель Мух переваривает твою душу, а потом ты появляешься снова. Куда попадают очень плохие дети, которые больше нигде не нужны. Аромор Ваганта негромко выругался. В такие моменты ему очень сложно было сострадать этой мёртвой фее дохлого острова. Хотя, конечно, она не выбирала, кем родиться. Суна Флугенхава обняла Мастро и погладила по голове. – Ты просто устал и потерялся. От усталости мы плачем, злимся и криком боли пытаемся вернуть себе покой. Если рядом мудрый – он успокоит тебя, даст еду, убаюкает, будет рядом. Даже такого. Просто рядом с тобой не случилось вовремя Старшего, который тебя бережёт. Потому ты и потерялся. – Теперь нашёлся, – прошептал Мастро и улыбнулся. – А что потом? – А потом ты вырастешь и сам станешь мудрым. И будешь хранить тех, кто младше и слабее. Будешь заботиться о тех, кто рядом. О своем роде. Своей Стае. – Стае? – удивился Мастро. – Суна из рода Флугенхава. Они свой род называют Крылатой Стаей, – пояснил Аромор. – А эти? – Мастро встревоженно посмотрел на мчащийся по их следам Чёрный Корабль. Суна вздохнула и обняла ребёнка. Она не знала, как объяснить маленькому мальчику, что в иных мирах, построенных на не-любви, жизнь обращается в смерть, нежность в жестокость, бережность в тиски… – А это некроз, – отрезал Аромор. – Мертвая материя на теле мироздания. Исцелить не получится. Только ампутировать. И, в сущности, Повелителя Мух как раз и ампутировали. И наше сожаление о нём и Неверленде не более, чем фантомная боль от ампутированной к примеру ноги. Её уже нет, а нам кажется, что она ещё есть. Нельзя пристроить назад то, что сгнило и своим ядом отравляло остальное тело мира. Только отрезать и утилизировать. «Он прав, Суна, – подтвердил Креинто Флугенхава. – Он сам всё вспомнил и всё понял. Неверленд – не более чем фантомная боль. Морок. Сбой механизма. Дай им самим дальше пройти свой путь в Атлантиду обратно. Ты уже устала. Тебе пора». Суна Флугенхава расправила крылья. – Уже улетаешь? – грустно улыбнулся Аромор. – Мне пора. – А нам? – вмешался Мастро. – А вы летите за мной. И… не смотрите назад. Там нет ничего, что стоило бы нести с собой. Там. Никого. Нет. – Только вперёд, – согласился Аромор. – За тобой. В Атлантиду. Обратно, – подтвердил Мастро.

Если бы в этом мире было всё просто и всем понятно - он бы, бедняга, самоубился со скуки. А магии бы вобще не было, поскольку магия в сути своей - это делание некоего невероятного что, и хороший отлуп от долгого обьяснения, как. Укорачивающего его до "Просто такая магия". Ну шоб и не обьяснять, как работает, но при этом и не посылать по известному адресу.

По адресу. Только не тому, что написан в поле From: , а тому, который был взят из трассировочных MIME-заголовков сообщения, и де до уха немного другие буковки. Про это милое свойство EMail-серверов мало кто помнит, поэтому и глаза бывают обычно по 5 копеек... Каждый сервер, который проходит сообщение добавляет туда сверху парочку своих строчек. А при чтении оффлайн-клиентом все эти заголовки прекрасно вычитываются и могут быть посмотрены(откель фактически гуляло).

Тут вопрос не в том, как(ну если Светослава или Ангел конечно контору не спалят). Вопрос в том, где... А про реинкарнацию Христа в шкурку Жанны Д'Арк после фэйла с отдыхом на кресте на все Евангелия и апокрифы, это даже не я. Это Эрис в своё время глумился. За что, подав мне этот опус на "Весеннее обострение" в 2009-м ко мне в майский сборник "Баек между мирами" от Кабака с почётным 3 местом в своё время и угодил.

Ага. Потом эту байку в игрушке Prehistoricus обыграли, где чтобы кого-то сожрать надо было стукнуть дубиной по голове, и пока динозаврико ловит "звёздочки в виде нимба" просто пройтись поверх. А про времена те ещё одна хохма ходила про свадебный ритуал - огреть дубиной по голове пассию, и пока та в бессознанке - утащить за волосы в свою пещеру. Это не тот ли самый Оборотень-Князь, умудрившийся пересортировать языческих богов и часть из них помирить с Православием? З. ы. Так, а самый шикарный пример - Жанну Д'Арк, по одной хулиганской легенде ставшую следующей инкарнацией Христа(да, у богов иногда странное чувство юмора, и христианский от этой привычки тоже не смог избавиться) как то совсем стороной обошли. Шикарнейший же пример. И чем кончалось - тоже. Потому и стали редки...

Перевариваю....

А вот на этой печеньке я не в шутку насторожился. Герои "13 чертёнка" где-тось уже умудрились продолжиться? Славный был мульт, пророческий... Жаль вышло его в своё время всего 2 серии...

Аура - это ещё куда ни шло... Нам на лекциях по PAKS(это подсистема, позволяющая в медицинской ИС хранить в карточках анализы с устройств, выдающих результатом картинку) поинтересней картинки показывали. Дело в том, что есть классический томограф(рентгеновский) и есть МРТ. Механически принцип сканирования у них одинаков. Вращающаяся радарная голова и задвигание обьекта сьёмки шаговым движком в зазор радара. В народе этот процесс называется "порезать колбаски" потому, что в итоге получается набор плоских картинок, из которых наложением друг на друга стопочкой и получается собственно обьёмная. Рентген(КТ) естественно облучает радиацией. МРТ - радиоволнами сантиметрового диапазона, у которых тоже есть рентгеноскопический эффект, но ионизации они уже не вызывают. В остальном картинки почти идентичные, но фокус как раз таки в этом "почти", которое нам собственно и показали. Дело в том, что рентгеновское излучение собственно тоже радиоволна, но электрические поля на неё уже никак не влияют(слишком высокая частота/маленькая длинна волны). А вот у сантиметровых волн есть интересный глючок: когда такая волна проходит зону с высокой напряжённостью поля у неё меняется поляризация по вдоль напряжённости этого поля(так получается цвет в плоских мониторах и распознавание вещества в аэропортовых флюшках). И соответственно свойства отклонения/отражения. А сигналы в нервной системе как известно, тоже электрические. Соответственно возникает интересная помеха на картинке, которая на медицинских снимках в обычном режиме давится тупо сьёмкой каждого слоя по нескольку раз(обычно до 16 и средним арифметическим по точкам методом Гаусса - формула тоже немного со спецэффектами, от которых картинки я на Миромистине и некоторые даже на ТМе выкладывал). Так вот, один буржуйский рентгенолог заморочился(чисто из научного интереса) вопросом, что получится, если железяке это запретить делать(из инженерной менюшки это можно сделать, но производитель так делать настоятельно не рекомендует). Оказалось, что при сьёмке в один проход МРТ при этом видит не только физику, но и "палит" состояние нейронов в этот момент по напряжённости поля в их натриевых каналах. Т. е. да, при сьёмке перцептивной(зрительной) зоны мозга с высоким разрешением и контрастностью в один проход там есть зона, где есть электрографическая картинка видимого глазами. Да, с некоторым искажением геометрии, но она есть. Т.е. вполне себе подсмотрябельна инструментально. Ну у экспериментатора обычно лапки совсем быстро чесаться не перестают. Он решил катонуть на томографе в этом режиме крепко уснувшего человека в фазе быстрого сна(которую можно определить по движению глазных яблок). Поидее, если с оптических сенсоров никакого сигнала не идёт(глаза закрыты это "чёрный квадрат Малевича") то и картинки в зоне перцепции тоже быть не должно. А вот электрографическая картинка там при этом почему-то оказалась да-ле-ко не чёрным квадратом. Так что получается, что Кэмерун, соорудив "терминалы для взаимодействия с аватаром" из списанных томографов в фильме не очень то и пошутил. И кто-нибудь жеж полюбому дотошный найдётся расковырять эффект до технологически применимого основанья... к 2153-му то году ;) У нас жеж научная фантастика всегда была склонна к на редкость сбывающимся пророчествам...

Тут фокус в чём. Понятия святотатства в те времена вобще не существовало как класс по одной очень простой и банальной причине. Старые добрые языческие боги были несколько менее ленивы. Поэтому у них не только не было привычки откровенно забивать на все обращённые к ним молитвы. Но и склонность просто пообщаться почаще появлялась. Ибо работа бога скучна. А иногда и в мир выйти под видом простого смертного. И да, изрядно пошалить, чего вот у языческих богов точно не отымешь. Потому и народу этого никогда не запрещали(в отличии от нынешних) ввиду очевидной бесполезности затеи. Поэтому покусившийся просто и банально вполне реально имел возможность отхватить по шапке от обьекта своего покушения в такой изысканно-наглядной форме(и вполне себе физически), что сначала тыщу раз думал, а стоит ли вобще оно того, покушаться... Олди ведь не зря предупреждал: Не шутите с Богами. У них очень странное чувство юмора. Поскольку у реально Обладающего Силой куда больше вариантов, как просто пошутить в ответ так, что мало точно не покажется.

Вот ещё бы знать, хто обладательница сего чудесного имени, которое вот всегда(в отличии от просто Елены) вызывало такой странный отклик... именно как Имя... Манящее и немножко приоткрывающее доступ к корням...

Ну не совсем внутри, вобще-то. Сам нервный центр Аджны(энергосенсор, работающий по принципу радара со сфазированной решёткой - этот принцип применяют для получения картинки в МРТ) конечно расположен под лобной долей черепа, а вот антенные волокна через щель Гайморовых впадин вобще-то как бы наружу вылазят. Собственно потому акцентированный удар по лбу всегда так резко и отрезвлял.

Вобще бинарная сеть. Да, ветвящаяся на ключевых событиях, от которых(если произошло и если не произошло, потому и бинарная) зависит, в какую сторону занесёт сюжет. Эдакое дерево Идрасгиль с кучей разбухающих веток вверх, и одним сплошным толстенным корнем(сбывшимся) вниз, который медленно грызёт дракон времени Нидхог, подтягивая "до сэбэ", поэтому получается, что дерево это растёт вниз, обламывая "несбывшиеся" ветки. А вот уровень грунта в этой картинке зависит от позиции наблюдателя. А от степени сгрызенности зависит т. н. Точка невозврата(порог, где уже тахионная коррекция неспособна повлиять на материальность будущего в любом случае, которую ещё называют "Границей Легенд". Если нырнуть поглубже - направление роста корня можно поменять(пока оно ещё крона), но только изменением ключевых событий, которые нужно знать точно. Потому что в отличии от обычного дерева у этого, чтобы крона не разрасталась до бесконечности, как у обычного дерева слишком дальние ветки обламываются эффектом рычага и гравитацией, у этого они имеют свойство ещё и срастаться. Т. е. да, компенсировать обьём и возможное внешнее воздействие методом сходящихся сюжетов, выводясь на основную вертикаль(ОЛР, в народе прозванную ОЛиРной), по которой дерево предпочитает расти. Потому что когда дракон Нидхог натыкается на сильный изгиб корня(слишком резкий разворот сюжета) - он начинает икать, что несколько перетряхивает всю Вероятность... Порой доходя и до откровенных безобразий(революций, войн и т. п.), которые не просто так удивительно периодичны. Потому что по новым грабелькам мы обычно хаживаем как раз аккуратно в момент, когда забываем про старые. И уже когда-то хоженные... с немного предсказуемым результатом.

А вот именно так, кстати, в Европе собственно и изобрели зубочистки. Но практичные коммерсы потом стали стругать их из чего ни попади(а впоследствии и лить из пластика, что вобще был трэш и адовЪ угарЪ) и очередная хорошая идея была в очередной раз успешно опошлена "потоком"...

Ага. И именно его благополучно и словили. Т. е.начавшийся дальше цирк вполне могёшь себе представить.

Глава 3 Враг навсегда остаётся врагом… В поисках Атлантиды никогда не знаешь, куда тебя занесёт. Потому что в пути выясняется, что далеко не все хотят, чтобы ты вернулся к себе настоящему, стал собой, а не игрушкой в руках… и вовсе не судьбы. Когда Арамор Ваганто забрал с собой одного из потерявшихся сыновей своего рода, в Неверленде произошло странное. Вернее даже закономерное. Ярость. Источником ярости был тот, кого порой называют Повелителем Мух. Он же Старший Неверленда. А отнюдь не фея Динь-динь, выученно покорная воли его. Повелитель Мух любил и ненавидел жителей Атлантиды. Они были в своей вечности живы. Он в своей вечности был мертв. Повелитель Мух питался мертвыми. Прахом. Гниением. Такова была его природа. Если вдуматься, поедание гниющих душ и падали и было формой продления его не-жизни. Он просто не мог иначе. Таким он придумал самого себя. В сущности, Повелитель Мух поддерживал баланс во Вселенной, поедая то, что мертво. Как мухи слетаются на то, что гниет и питаются этим. Повелитель Мух являлся противовесом, чтобы удержать вращение Вселенной и не дать ей упасть. Альфа и Омега. Идея Атлантиды была Альфой. Сбывшаяся Атлантида — Бетой. Неверленд – Омегой. И в этом безумном хороводе так просто слететь с правильной орбиты, провалиться куда-то не туда. Будучи вечно голодным, Повелитель Мух хотел сожрать всех, чтобы отомстить за свою мёртвую природу. Смертность, а вернее – программа смерти – то, что заложено в телах. И нередко переходит и в души. Ошибка кода. Не все души бессмертны. Так считал Повелитель Мух. Бессмертие можно отменить. И он учился отменять бессмертие, чтобы всегда было, что есть. Он сам был мертворожденным. С встроенной ошибкой. Его проще было удалить, чем исправить. И его в общем-то и удалили. При создании Альфа версии. Сбросили в корзину, сделали пару пометок и продолжили создание миров дальше. А он выжил. И не выжил. Он создал Неверленд – этакую урну для мусорных идей, вирусов, всего, что может уничтожить. Он сам стал этой мусорной гниющей идеей, вирусом… и воплотился. Когда сбылась Атлантида, Страшие прописали его существование, как то, что есть, таким, какое есть, и как сделать так, чтобы оно не убивало. Признание, что даже вирусы имеют право на существование и сделало Атлантиду живой в своем бессмертии. В Альфа версии было только бессмертие и идеи. В бета-версии – жизнь. А Омега… Она мстила Альфа-версии за то, что так создала её максимально ущербной. И найдя силу в ущербности, Повелитель Мух объявил войну всему живому. Он научился растягивать удовольствие, играть со своими жертвами. Он научился создавать изначально битых существ, способных только зачаровывать и убивать. Причудливых пауков, фей-крёстных для растоптанных мальчиков и избитых девочек. Сперва они гипнотизировали свою добычу, пеленали в причудливую паутину особых чар, впрыскивали дурман, делая их и без того ослабленные тела и души мягкими. Маринованными. Готовыми к употреблению. Для Повелителя Мух и его чудовищных порождений живые души были едой. Их терзал голод и жажда крови. Они любили играть со своими жертвами. Наслаждаться их болью и агонией. Он был достаточно силён и полон своей ярости, чтобы проснуться. Чтобы покарать своих порождений, обречь их на муки, снова и снова. Первой пала фея Динь-динь. Её избитое израненное тело испустило последний дух в его пещере. Мрачном храме. Напоминаем о том, что бывает с теми, кто не справляется со своей задачей. Его забивают насмерть и скармливают Повелителю Мух. Они становятся жертвами. Потом Повелитель Мух задумался. Он не любил, когда его еда уходила из паутины. Тем более, что голод требовал, чтобы еда была всегда. Он осмотрел свой остров посредством своих лишенных разума фамильяров – мух. И увидел. Заблудшую душу. Он позвал её голосом матери. Таким, какой она всегда хотела слышать. Он позвал её голосом отца. Который никогда не звучал в её голове. Он позвал её особыми соблазными. И она, не знавшая иной причастности, пошла на зов. В мрачную пещеру, где всё так уродливо и воняет гниющей плотью. Где головы феи гниют на каменных колоннах и глаза их светятся. И голоса, голоса, голоса… – Ты пришла, радость моя, – сказал Повелитель Мух. – Моя милая принцесса, которая заблудилась. Моя нежная сирота. Такая юная, такая утраченная. Моя драгоценность. Израненная потерянная душа замерла и… стала обрастать плотью. Она обратилась в мертвую девушку. Красивую. Услышала голос собственной плоти. – Ты особенная, радость моя. Ты лучшая и сильнейшая. В тебе есть особая сила. Сила, который ты сможешь спасать и уничтожать. Спасать любимых и карать врагов. Ты всё сможешь. Если пустишь меня в себя. Мертвая девушка завороженно сделала шаг. Она видела вовсе не чудовище, она видела волшебное существо. Она видела спасителя. И верила ему, открылась ему. Целиком. И Повелитель Мух вошел в неё. И наполнил какой-то страшной болью. Ей казалось, что сейчас её разорвет, она истекала болью, кровью и каким-то восторгом. Истерзанная, она была любима. И она умоляла продолжать эту боль, не останавливаться, она почувствовала себя живой. А потом он отбросил её тело за порог храма своего. И обрел истинный облик. – Ты чудовище! – заорала мертвая девушка. – Я ненавижу тебя! И возненавидела себя снова. Она ринулась в пещеру с единственной целью – уничтожить того, кто испил её и выбросил вон. И не нашла никого. – Он ушёл из этих мест, Лоли, – такой забытый голос матери. Лоли, а теперь её звали так, оглянулась. И увидела… Окровавленную мать, фею Динь-динь. – Но он вернется и снова убьёт нас. Ты же на себе знаешь, как он это делает. И… мы впустим его… снова. – Нет! Я найду его сама и уничтожу! Мам, ты только держись! Ты только не умирай снова! Я уничтожу его! Я смогу! И Лоли выбежала из пещеры, полная решимости расквитаться со своим врагом. Она бежала в порт, откуда отплыл корабль, на котором в другой мир отправился её враг. Аромор Ваганто. Лоли была уверена, что это он. Она нашла и свой корабль, и тех, кому тоже было что сказать и за что отомстить Повелителю Мух. Черный Корабль. Они назвали его Возмездием. И, вооружившись всем ядом, они устремились в погоню. В глубине пещеры раздался желчный смех. Повелитель Мух вышел из-за алтаря и с любопытством смотрел вслед отплывшему кораблю. У его ног в смертельном кайфе лежала фея Динь-динь. Избитая и счастливая. Он наступил на её руку, с наслаждением впитал её стон. И вышел из пещеры. Корабли почти уже скрылись вдали. – Конец близок, – удовлетворенно сказал Повелитель Мух. – Настает время Неверленда. Когда Атлантида уходит под воду, Неверленд процветает здесь, на Земле.

Дружба с мёртвыми мальчиками до добра не доводит. Это фея Динь-динь знала ещё с момента, когда осознала себя феей. Её угораздило родиться на острове, куда попадают потерявшиеся дети. Которых не найдут, если они сами не захотят вернуться домой. Те, кто не хочет, остаётся на острове мёртвым внутри и тем ещё засранцем снаружи. Некоторые выбиваются в лидеры, находят живущего по-соседству в сырой пещере Повелителя Мух и окончательно свихиваются. Повелитель Мух любит возлежать на головах, ритуально отрубленных и становиться бессмертными посредством жертвенной крови. Он учит охоте на живых, учит высасывать из них души вместе с кровью, взамен ему полагаются головы жертв. С каждой жертвой растёт и мощь охотника. И его жадность. Если душ и крови накапливается много, мальчик начинает беспощадно взрослеть. Покровительствовать такому одна морока, приходится баюкать его волшебным порошком, замедляя рост и взросление. От этого мальчик становится злобным. А порошок начинает действовать не так, как хотелось бы. Задерживать рост, читай, взросление, до бесконечности, не получится. На выходе получается юноша с душой сумасшедшего мёртвого мальчика и чужими душами внутри. Такие юноши очень красивы и безжалостны. Особенно к покровителям, которые не хотят, чтобы они росли. Такие юноши плохо различают свой голод и похоть, смешав одно с другим, и начинают охоту на тех, от кого совсем не стоит хотеть чего-то извращенного. Они начинают охоту на Ангелов. А что собственно ожидать от тех, кто таскает головы Повелителю Мух и мешает порошок с недетскими зельями? Питер Пэн был единственной страстью феи Динь-динь с того момента, как она осознала себя как фею. И эта страсть обернулась одержимостью, которая сожрала её, как фею, потому что использовать волшебный порошок не по назначению нельзя. Особенно, когда рядом обосновался Повелитель Мух. И когда на острове случаются Ангелы. Фея Динь-динь лежала в луже собственной крови, избитая и счастливая, ведь порошок ещё действовал. Скоро он отпустит, и она осознает себя одной из голов в сырой пещере Повелителя Мух. Такое бывает, когда мёртвый мальчик всё-таки повзрослел, а вот себя так и не вспомнил. Ещё одна мёртвая фея в сыром и безвыходном Нигде. Фея Динь-динь знала, что Питер уже не придёт. Её душа была последней каплей. Мёртвый мальчик вырос и обратился в зверя. Свободного от чар, одержимость теми, чей свет его привлёк, а полёт заворожил. Он сбросил своё детское имя Питер и назвался Дином. И покинул остров. Сквозь пространство и небо, перевернувшееся вверх тормашками. Он проснулся на крыше Города Потерянных Душ, где в небе светят лишь мёртвые, как его сны, звезды. Где-то там порою случался его Ангел. Когда приходил забрать кого-то обратно в мир живых. Глава 2. Никогда такого не было, и вот опять! У любой реальности есть теневая сторона. У любого мира есть близнец. Кто-то считает, что тёмная сторона складывается из небывшихся судеб, из непрозвучавшего, из того, что было либо убито, либо забыто, либо всё вместе взятое. Так или иначе, тёмная сторона – это близнец изначального, в котором что-то пошло не так. Что-то – это разрушение. У Атлантиды – мира, где никто никогда не умирает, не уходит насовсем, и куда возвращаются, такой близнец есть. Имя ему – Неверленд. Тот самый, известный по многих сказкам остров, где живут мёртвые. И откуда, в сущности, можно вернуться в жизнь. Когда жители Атлантиды решают вернуться домой, они порой путают Атлантиду с Неверлендом. Так случилось и с Аромором Ваганто, когда он осознал себя и решил вернуться к источнику. Он, так и полагается опытному страннику, шёл по небесной карте. По звёздам. По маякам. И в этом странствии заплутал. У Неверленда тоже есть и маяк, светящий холодным светом, и свои звёзды в том же небе. И отличить путеводные нити на карте небесной не всегда удаётся сразу. Аромор Ваганто вёл свой корабль несколько по наитию. Долгие странствия по иным мирам привели к тому, что он уже не всегда мог отличить, где свет, а где тьма, а где проход и проход куда именно. Его корабль скользнул в портал. Вдали он увидел остров. И свет маяка. И повел свой корабль на этот свет. Если бы Аромор Ваганто не был так глубоко погружен в тёмные искусства, если бы его корабль не питался прахом так долго, он бы заметил, что с другой стороны тоже есть остров. И там тоже светит маяк. Живым светом. Но к тому времени, как Аромор Ваганто оказался на границе между мирами, он слишком устал и повёл свой корабль на тот свет, к которому привык. На мёртвый свет. Аромор сошел на берег, как ему казалось, Атлантиды. Какой-то странной, искаженной Атлантиды. Потому что в ней было что-то ненастоящее. Фальшивое. Вроде тот же порт, но явно нуждающийся в починке. Аромор скривился. Ибо прежде всего он был дворфом. А дворфы – искусные ремесленники. Дворфы знают толк в камне. Дворфы ведают секреты земли и в них и в их деяниях особая магия, которая хранит то, что они сотворили. Всё, что создано дворфами – не может разрушаться, потому что в их делах – Вечность. Аромор насторожился. Если порт разрушен, значит магия дворфов развеяна по ветру. Он видел такое во многих мирах. Но не в Атлантиде. А значит это не Атлантида. Из раздумий его вырвало странное на первый взгляд событие. Из тумана вышли странные дети. Аромора больше даже заинтересовали не сами дети – ну покажите ребенка, который не любит гулять в порту в поисках приключений – а сам туман. Знакомый туман. Аромор не зря посвятил столько времени изучению тёмных материй. Этот туман он узнал сразу. А вернее – его состав. Частицы. Мёртвая вода. Холодные воды Реки Слёз. А вернее одного из её ответвлений. – Ну здравствуй, Неверленд, – усмехнулся, хотя ничего веселого он в этом не находил, Аромор. – Давно я сюда не заходил. Дети с интересом рассматривали его и перешептывались. Для них он был потрясением уже потому, что был взрослым. Взрослых они давно не видели. Они про них забыли. Где-то на краю сознания порой всплывало, что за пределами их острова они есть, что кого-то они называли папой, кого-то мамой, кого-то учителем, кого-то любили, от кого-то убегали, а порой те, кого они любили, оказывались теми, от кого они убегали. И понять, кто перед тобой: друг или враг не так-то просто. От Аромора исходила какая-то особая сила и мощь. Дети сочли, что он может быть для них опасен. И одновременно – полезен. И контрапунктом, что он – Чужак. А Чужак скорее враг, чем друг. Он всё испортит. – Да вы не бойтесь, я сегодня добрый. Живите, – ляпнул Аромор, наблюдая за тем, как меняются в лице дети. От этих слов детям стало страшно. Особенно от слова «живите». Они не совсем помнили, что это такое. Чем дольше пребываешь в Неверленде, тем больше забываешь, что такое жизнь. Дети Неверленда привыкли просто быть. Детьми. Неизменными. Они застряли в этом состоянии, как диковинные бабочки в янтаре. В миг, когда Аромор осознал, куда он привел свой корабль, но тщетно пытался вспомнить, зачем, Суна Флугенхава расправила крылья и полетела на свет мёртвых звёзд. Основное предназначение рода Флугенхава было возвращение в Атлантиду тех, кто заблудился в страшных снах её копий. Следом за ней полетела и её Стая. Не вся. Кто-то остался на границе между мирами. Кто-то страховал. Кто-то готов был подхватить. Так действует Стая. Не оставляет в одиночестве. И не даёт упасть. Стая поддерживает связь всегда. Суна Флугенхава кружила над Неверлендом. Она видела знакомый корабль. Различила силуэт Аромора и искаженные тени мёртвых детей, забывших дорогу домой. Она хотела было спуститься, чтобы вернуть на корабль и Аромора, и детей, отправить в новое плавание, в жизнь, но… – Остановись. Не надо снижаться. Она узнала голос Креинто Флугенхава сразу. Глава Рода. Старший. Тот, кому можно верить. – Но они же… – Ты их не вытащишь, если рухнешь туда. Они уже там. Они сами должны сесть на корабль и плыть. – Они забыли. Им надо вспомнить. – Таково их решение. Покружи над Неверлендом, но не снижайся. Смотри и запоминай. Что ты видишь. Суна Флугенхава всмотрелась в остров. Под её взглядом туман рассеялся. В Неверленде души не хранили, в них вцеплялись феи. Феям не нужно было, чтобы дети росли, им нужно было, чтобы дети оставались детьми, были рядом, играли, и не обладали своей волей. Самосознанием. Свободой выбора. Свободой воли. Дети для фей Неверленда были игрушками. – Остров отравлен, Креинто. Он отравлен магией злых фей. – Не злых, – поправил Старший. – Глубоко несчастных. Но… они это выбрали сами. – Аромор на острове и вдыхает этот яд. – Аромор достаточно силен и мудр, чтобы понять, что происходит. Возвращайся на границу, ты уже устала. – Но как же… – Никак. Если ты спустишься, ты наглотаешься этого яда. И станешь мертвой за компанию. Я против. – То есть у меня сейчас только два пути? Либо вниз и умереть вместе с ними, либо бросить их? – Да. Они сами должны понять, сами сделать выбор. Лети обратно. Сейчас! Порой приказ Старшего, в один миг кажущийся жестокостью, в контексте реальности оказывается мудростью. Суна Флугенхава знала это. Она набрала высоту и полетела обратно к границе. В миг, когда Суна Флугенхава устремилась в Атлантиду обратно, приняв мудрость Старшего и его Свет, созвучный с её собственным, Аромор Ваганто увидел, как по небу пронеслась звезда. И свет этой звезды был живым. Дети тоже увидели этот свет и… что-то вспомнили. Но свет увидели не только они. – Ну здравствуй, Аромор, – злой голос феи больно резанул слух. – Ты чего здесь забыл? Она стояла возле причала. Потускневшая от времени и тайной злобы. Изъеденная изнутри собственными демонами. – Не чего, Динь-динь. Кого. Ребенка, – просто ответил Аромор. – А вернее – детей. Которым ты не даешь вырасти. Которым мешаешь вернуться домой. – Ты не посмеешь! – в руках феи появился волшебный порошок. – Ты не посмеешь забрать их! Кривая, искаженная болезненная магия. Странное действие порошка, предназначенного для того, чтобы притупить боль. И забыться. Уснуть и видеть красивые сны. Где всё можно, откуда не надо уходить. Потому что там, за границей… Аромор вспомнил живой свет и стряхнул оцепенение. Он обратился к маленькому мальчику, который осторожно подошел к нему ближе всех: – Кто ты? – Я – маленький котёнок, меня можно выкинуть в окно. «И что мне делать? – мысленная речь, которая часто используется жителями Атлантиды, далась внезапно легко и просто. – Что говорить, Суна? Я не уверен. Говори за меня». – Котят нельзя выбрасывать в окно. Это неправильно. Это жестоко. Это раз. Ты не котенок, ты – ребенок. Тебя тоже нельзя выбрасывать в окно. Это два. Кто выкинул котенка в окно: ты? – Я… или нет? – мальчик задумался. «Суна, он этого не делал, – Аромор вглядывался в ребенка всё внимательнее. – У него был котенок, которого выбросили в окно, чтобы сделать больно. Чтобы сломать волю». – Кто убил котенка, чтобы сделать больно тебе? – Он сам! – ярость вмешавшейся феи была плотной, густой, как кипящая смола. – Он выкинул его в окно. Он злобный мерзкий мальчишка. Он натворил дел и сбежал. Ему стыдно! Ему должно быть стыдно! Он виноват! Во всём! И он останется здесь! Там ему нечего делать! А здесь он умеет летать. Как котенок. Которого выбросил в окно, чтобы посмотреть, что из этого будет. Здесь можно выкидывать котят из окна, Аромор. Здесь можно! – Потому что жизни здесь нет, – спокойно ответил Аромор. Внутри его сердца вновь разгорался изначальный свет. – Здесь только стыд, вина, горечь и всё по кругу. Здесь можно выбрасывать друг друга в окно, потому что все мертвы. – Но я… живой, – заговорил мальчик. – Я хочу домой. – Ты останешься, котенок! – припечатала фея. – Там ты никто! Ты там не нужен! Лопнул мешок с волшебным порошком и облаком полетел в сторону Аромора. И тут случилось чудо: ветер вернул облако обратно. – Как тебя зовут, мальчик? – Аромор понимал, что времени мало. Что пора убираться с этого острова. Кто сможет – уйдет вместе с ним. Кто нет – в другой раз. Таково решение Флугенхава. Стая знает, сколько нужно чудес, чтобы исцелить. Стая знает, что не всем они нужны. Порой род Ваганто об этом забывал и больше жаждал чудес, чем того, ради чего их творили. Но иногда они вспоминали и… – Как тебя зовут? – Мастро. Мастро Ваганто. Можно я уйду с тобой? – Можно. Мастро Ваганто осторожно взял за руку Старшего рода своего и пошел вместе с ним. Они не оглядывались. Те, кто захочет жить, сумеют различить живое и мертвое. Не всех возможно спасти. Неверленд остался позади. Корабль отплыл.