Тамара

ЧАЙ ИЗ ЧЕРНИКИ Чай готовят как уже с полностью созревших листиков куста и его ягод, так и из молоденьких. Здесь необходимо обратить внимание на то, что более ранние заготовки позволяют приготовить более вязкую и насыщенную консистенцию с ярко выраженными вкусовыми особенностями. А вот уже созревшие ягоды и большие листики после заваривания лишь отдаленно напоминают по вкусу чернику. Полезные свойства Черничные плоды и листья богаты на марганец, кальций, витамины, фосфор и железо. Следует отметить присутствие в их основе каротина, эфирного масла, пектиновых веществ, органических кислот. Это невероятно полезное сочетание элементов, которое сложно встретить в других растениях. 1. Экспериментальные исследования доказали, что черника способствует повышению остроты зрения, посредством увеличения уровня кровообращения в глазной сетчатке. 2. Способствует сохранению слабого зрения, помогает его восстановить и снимает усталость с глаз. 3. Эффективное средство для людей, у которых наблюдаются проблему с желудком, печенью, малокровием. 4. Оперативно выводит из организма соли, почечные камни. 5. Регулярное употребление черничного чая нивелирует риск развития онкологических заболеваний. 6. Великолепное гипогликемическое средство. Как правильно заваривать? Подготовьте 100 г высушенных ягод, поместите их в посуду и залейте 1 л воды комнатной температуры. Кастрюлю поставьте на медленный огонь и доведите до кипения. Варите в течение последующих 8-10 минут. Консистенция должна настояться в течение 20-30 минут, затем ее можно процедить и насладиться ароматным напитком. Допускается добавление небольшого количества сахара и 2-3 долек лимона. Черничные листья можно заваривать по аналогии с традиционным черным чаем. Вот только готовый напиток должен настаиваться 20-35 минут. Цвет и вкус чая будут гораздо насыщеннее. Ароматный напиток можно дополнить и другими сборами, ягодами, а также травами – все зависит от ваших личных вкусовых предрасположенностей. Статья носит рекомендательный характер. Не забывайте про особенности вашего организма. Перед применением посоветуйтесь с лечащим врачом.

О существовании древнерусской народности в XII - XVI векахТезис о существовании в эпоху раннего средневековья единой древнерусской народности вызывает ряд возражений. Обращают внимание на трудности развития интеграционных про­цессов на столь обширной и сравнительно мало заселенной террито­рии, как восточноевропейская равнина, на существование заметных различий в материальной культуре населения отдельных регионов, на то, что и языковые различия между отдельными группами восточ­ных славян, как показывают, в частности, исследования языка новго­родских берестяных грамот, были, по-видимому, гораздо более глубо­кими, чем это предполагалось ранее. В ряду иных доводов не после­днее значение имеет и тот факт, что в летописании до-монгольского времени термином «Русь» обозначается и в этом качество противо­поставляется другим восточнославянским землям территория Сред­него Поднепровья. При таком подходе наиболее важное место в эт­нической истории восточных славян отводится тем интеграционным процессам, которые развивались в рамках крупных государств Вос­точной Европы, сформировавшихся в XIV-XV вв.Ограниченность источников XI-XIV вв. (достаточно узкий круг по преимуществу нарративных памятников) не дает и не может дать прямого ответа на вопрос, насколько представление о совокупности всех восточных славян, как особом едином народе («языке»), впер­вые четко выраженное на страницах «Повести временных лет» в на­чале XII в., проникло в сознание широких кругов населения, выйдя за рамки интеллектуальной элиты тогдашнего общества. Однако, хотя косвенный, но достаточно определенный ответ на вопрос о степени раз­вития интеграционных процессов у восточных славян XII-XIII ив, все же может быть получен.При неразвитости интеграционного процесса мы вправе были бы ожидать сохранения у восточных славян более ранних традици­онных форм самосознания – прежде всего сознания принадлежнос­ти к племенному союзу, являвшемуся, одновременно, и социальным, и этническим организмом. Есть основания полагать, что в сознании восточных славян племенные традиции еще в начале XII в. занимали достаточно заметное место: в «Повести временных лет» приводятся не только названия многих восточнославянских племен, но и сведе­ния о территории их расселения, некоторые данные об их обычаях, предания о родоначальниках некоторых племен. Однако в обширных повествованиях нарративных источников о событиях первой полови­ны XII в. население отдельных древнерусских земель крайне редко определялось по своей племенной принадлежности, а с середины ХII в. старые племенные названия в текстах летописи вообще перестают встречаться, а население отдельных районов (от больших княжеств до мелких округов) обозначается, как правило, термином производ­ным от названия его политического центра («новгородцы», «пскови­чи», «полочане» и т. д.). Очевидно, что в этой новой терминологии находило свое выражение лишь областное, а не этническое самосоз­нание.Своеобразие картины, которая возникает в результате анализа летописных текстов, станет особенно отчетливым, если сопоставить ее с положением на германских землях более раннего и того же време­ни. Здесь на территории Тевтонского королевства отдельные крупные княжества – земли, такие как «Саксония» или «Бавария», формировались на базе старых племенных союзов, а законодательство («Саксонская правда», «Баварская правда») представляло собой при­способленную к новым социальным отношениям запись традиционного племенного права. Здесь сохранялись не только традиционные этнонимы, но и сознание преемственной связи между средневековой «землей» и старым племенным союзом. Подобную же ситуацию мож­но наблюдать и в Скандинавии. Даже в соседней с Древней Русью Польшей, где таких мощных традиций племенного самосознания, судя по всему, не было, некоторые из средневековых «земель» сохранили старые племенные названия (Силезия, Мазовия).Как представляется, столь радикальное исчезновение на восточ­нославянской почве традиционных племенных этнонимов может быть объяснено (от обратного) не имеющим явного отражения в нарратив­ных источниках распространением сознания принадлежности всего восточного славянства к одной народности – «Руси».Позитивные свидетельства развития такого процесса дают дого­воры Смоленска о Ригой о XII в., где население княжества обознача­ется как «Русь» – особая общность, противостоящая «Латинскому языку», смоленский купец – это «русский гость», а житель смоленс­кого княжества – «русин». В одной из редакций договора говорится о «Русской земле», в состав которой входят «волости» смоленского и полоцкого князей. Как показывает анализ нарративных и докумен­тальных источников второй половины XIII – начала XIV в., на всех частях восточнославянской этнической территории местное населе­ние называет себя «русинами» или «русскими», а страну, в которой они живут, «Русью» или «Русской землей» и свой язык – «русским».Таким образом, и сравнительно-исторические сопоставления, и конкретные наблюдения говорят в пользу положения о широком распространении у восточных славян в XII-XIII вв. сознания их принадлежности к широкой этнической общности – «русскому язы­ку», которая определяется исследователями как древнерусская на­родность. В свете сказанного представляется особенно актуальным исследовать вопрос о том, какие факторы способствовали распрост­ранению этой формы этнического самосознания в условиях растущей политической раздробленности древнерусских земель. Немалую роль сыграло здесь, по-видимому, единство исторической памяти, существо­вание общей исторической традиции (как известно, в основе всех до­шедших до нас памятников древнерусского летописания лежат киев­ские своды конца XI – начала XII в.). Подводя итоги, можно сделать вывод о принципиальной правильности традиционной схемы этни­ческой истории восточных славян в ее начальной части.Совсем иное следует сказать о том положении традиционной схемы, согласно которому уже с конца XIV в. можно говорить о суще­ствовании трех восточнославянских народностей.В истории восточных славян конец XIV в. действительно может рассматриваться, как важнейший хронологический рубеж. С этого времени есть все основания говорить о разных исторических судьбах отдельных частей восточного славянства в рамках новых многоэтничных государств. Начиная с этого времени постепенно нарастают различия между социальным строем тех частей восточного славян­ства, которые вошли в состав Великого княжества Литовского и Польского королевства, с одной стороны, и тех, которые вошли затем в состав формирующегося Русского государства, с другой. Параллель­но с различиями в социально-политическом строе постепенно фор­мировались и важные различия в характере политической культуры, социальной психологии, а затем и в круге общекультурных интересов. Однако следует иметь в виду, что на рубеже XIV-XV вв. такие различия лишь зарождались, и нужно было время не только для их полного развития, но и для осознания их существования обществом по обе стороны рубежей, отделявших державы Ягеллонов от земель Северо-Восточной Руси, Тем самым нет серьезных оснований рас­сматривать рубеж XIV-XV вв. как важную веху в развитии этни­ческого самосознания восточных славян. Можно говорить лишь о том, что с этого времени возникают объективные предпосылки для фор­мирования нескольких восточнославянских народностей.Ко времени русско-литовских войн рубежа XV-XVI вв. относится ряд свидетельств, которые говорят не только об осознании представителями общественной элиты этих различий, но косвенно и о том, что этот факт очень существенно повлиял на позицию восточнославянской шлях­ты и мещан Великого княжества Литовского во время военного конф­ликта между ним и Русским государством. В записке, поданной Сигизмунду I в 1514 г., указывалось, что «жестокая тирания» московских князей является причиной того, что «русские» в Великом княжестве Литовском не хотят перейти под их власть. О «тиранской власти» мос­ковских князей, в государстве которых богатство и общественное поло­жение человека зависит от воли правителя, писал, как о препятствии для соединения восточных славян, придворный хронист Сигизмунда I Иост Людвиг Деций. К этому же времени – первым десятилетиям XVI в. – относится появление в источниках сопоставлений московского и «турецкого» правления как двух сходных типов политическо­го устройства. Хотя эти высказывания принадлежат представите­лям польской элиты, как представляется, в них предложено верное объяснение политического патриотизма шляхты и мещанства Вели­кого княжества Литовского во время русско-литовских войн рубежа XV-XVI в., и они могут рассматриваться как определенное отраже­ние общественных настроений в этом государстве.Однако нет никаких оснований полагать, что уже в то время дан­ные различия социально-политического строя осознавались как при­знаки принадлежности к разным этническим общностям. Имеющиеся свидетельства говорят об обратном. В уже цитировавшейся записке 1514 г. говорится о том, что у «русских» Литвы и «Московитов» общая религия, язык и ссылка на «тиранию» московских правителей в таком контексте служит объяснением того, почему одна часть наро­да все же не хочет присоединиться к другой. Для Матвея Меховского, писавшего в своем «Трактате о двух Сарматиях», что «в государстве московском, как и в земле турок людей перебрасывают с места на место», тем не менее было ясно, что жители Московии «Rutheni sunt et Ruthenicum loquuntur».Дипломат и советник Сигизмунда II Мартин Кромер в середине XVI в. писал, говоря о Руси, что Московия – это «их же племя и часть», что жители Московии сами называют себя русскими и говорят на русском языке, что под властью московских правителей живут «рус­ские люди» из многих ранее независимых княжеств. Представле­ние о том, что все восточные славяне являются, в сущности, одним народом, достаточно определенно прослеживается и в высказываниях польских публицистов времени бескоролевья 1572-1573 гг. Утверж­дая, что население «Московии» может измениться к лучшему под воздействием польской культуры, один из публицистов писал: «По­смотрите, как был перед тем люд литовский и русский, а московский люд – та же Русь и то же племя». Другой публицист, предостерегая против избрания Ивана IV на польский трон, обращался к польской шляхте со следующими словами: «ваше панование Руси надоело, и она может встряхнуть рогами, надеясь на государя своей веры, своего языка и своего народа».В 1578 г. завершил работу над «Описанием европейской Сарматии» итальянец Александр Гваньини, офицер витебского гарнизона. Однако и в сочинении этого автора, находившегося в особенно тесном контакте с восточнославянской средой, говорится о двух частях Рос­сии – «Белой», которая находится под властью великого князя Мос­ковского, и «Черной», которая находится под властью польского ко­роля. Жители Московии для автора – это «русские» и говорят на «русском» языке, сама Московия образовалась из многих «русских» княжеств, а «москвичи» (Moschovitae) – это «простонародное» назва­ние. Пример этого писателя особенно показателен, так как А. Гвань­ини включил в свой текст подробное описание «тиранства» Ивана Грозного и положение в современной ему «Московии» описывал в самых черных красках. Это, однако, не послужило для него основани­ем к тому, чтобы рассматривать жителей «Белой» и «Черной» Рос­сии как представителей двух разных народов.Разумеется, все эти свидетельства позволяют лишь косвенно су­дить об этническом самосознании восточных славян в границах держав Ягеллонов, а затем – в Речи Посполитой. Однако следует учесть, что в польском обществе не существовало какой-либо самостоятель­ной традиции об этнических отношениях в Восточной Европе, и представления соответствующих авторов так или иначе должны были ос­новываться на воззрениях почерпнутых из восточнославянской сре­ды. К этому следует добавить, что представители польской элиты ни­как не были заинтересованы в том, чтобы подчеркивать единство восточных славян (и тем самым, хотя бы косвенно, признавать справедливость притязаний московских государей на древнерусское наслед­ство).Тем самым есть определенные основания искать в приведен­ных высказываниях польских писателей отражение воззрений, ха­рактерных для самой восточнославянской среды. Во всяком случае, знакомство с этой традицией заставляет предостерегать против преувеличения глубины того взаимного отчуждения, которое возникало между восточными славянами России и Речи Посполитой на почве прежде всего различий в характере общественного строя. Эти замечания имеют в виду прежде всего западную часть восточного славян­ства. Что касается восточной части – жителей «Московии», то здесь сохранению представления о единстве восточных славян содейство­вала и мощная историческая традиция (как письменная, так и народ­ная, фольклорная) и политические факторы (борьба московских пра­вителей за «собирание русских земель»).Изучение памятников исторической традиции, создававшихся в Речи Посполитой эпохи Возрождения, позволяет выделить только последнюю четверть XVI в. как время, когда осознание различий привело к пере­менам в характере этнического самосознания восточных славян на территории Речи Посполитой.По материалам: Флоря Б.Н. О некоторых особенностях развития этнического самосознания восточных славян в эпоху Средневековья – раннего Нового времени.

Мжет быть,может бытть

Предлагаешь все кабеля порвать.как тузик грелку? И что тут магическо-удивительного?

Дальше мы съездили в Торжок. Удивительный город. Вот уж где провинция-провинция-провинция. Но, со своим уникальным лицом. Особенно поразило то,что домики, в основном, малоэтажные, а соборов и церквей просто целые набережные.

Продолжим. Прогулка по ботаническому саду продолжается. Там есть ещё и оранжерея. Маленькая,но очень интересная. Агава. ОрхидеиОрхидеи.Кактусы и прочие экзотические растения. Венерины мухоловки. Хищники,между прочим.

Продолжение следует...

Пригласили меня посетить Тверь. Там я никогда не была. И я не устояла. Поехала. Прекрасный город. Старинный, красивый и не стандартный. Предлагаю вам небольшой фотоотчёт. Первым делом сходили в Ботанический сад. А там..Бал тюльпанов и оркестр лягушек в пруду.

Alone_Wolf_NRR, Хех.

Ладно. буду читать кусочками. Иначе- мой г олова нихт.

Ой,как много букоффффффффффффффффффффф. не осилила с разбега

Ну,вот это ,как раз и понятно. Для обнаружения этих мест требовались специально обученные люди. И их обучали. Они чутьём чуяли. на глазами.

Вообще-то по сопке я полазила. Кроме раскиданных камней, ничего больше примечательного. А камней там много. Разных.

Понятия не имею. Но там рядом гаражный городок. Потом ОООчень крутой склон и внизу вообще причалы.

Да,да,да..Волк - он такой. Но,иногда бывает понятно...

Как Европа открыла для себя Россию, а потом закрылаОткрытие России для европейцев выразилось в появлении в конце XV — начале XVI века целой серии сочинений, посвященных описанию Русского государства и предлагающих формы сотрудничества христианского мира с этой страной. На обратном пути из Персии в 1474–1477 годах венецианский посол Амброджо Контарини посетил Московию и опубликовал отчет об этой поездке в 1487 году в Венеции (переиздан в 1524 году). Между 1488 и 1492 годами Иосафат Барбаро написал «Путешествие в Тану» (издано в 1543 году). В 1486 году в миланской придворной канцелярии был записан рассказ московского посла, опубликованный только в 1957 году. В 1503 году появилось «Подробное разъяснение о расположении, нравах и различиях скифского народа».В апреле 1514 года на Латеранском соборе с докладом «О народах рутенов и их заблуждениях» выступил гнезнинский архиепископ Ян Лаский. В 1517 году в Кракове вышел уже упоминавшийся трактат Матвея Меховского «О двух Сарматиях», издававшийся до 1600 года 23 раза. Посетивший Россию в 1518–1519 годах имперский посол Франческо да Колло оставил записки, увидевшие свет только в 1603 году. В 1523–1525 годах трактат о Московии на основе рассказов дипломатов и купцов создал Альберт Компьенский (в XVI веке издавался в 1543, 1559, 1564, 1574, 1583 годах), в 1525 году — Павел Йовий, чье произведение в XVI веке публиковалось в среднем раз в два года (за 1525–1600 годы известно 30 изданий)! В 1525–1526 годах вышло первое издание трактата Иоганна Фабри «Религия московитов, обитающих у Ледовитого моря» (переиздано в 1541 году и частично вошло в сочинение Яна Лазицкого «О религии, жертвоприношениях, свадебном и похоронном обряде русских, московитов и татар», 1582 год).Альберт Компьенский представлял посрамление протестантов, воображая, как «народ дальней Скифии, почти что из другого мира, придет к послушанию Римской церкви, между тем как лютеране, неистовствуя и безумствуя, в злобе и умопомрачении восстали против достоинства и власти сей церкви». В случае обращения русских «мы найдем… выгоду более несомненную и славу более истинную и более христианскую, чем в том случае, когда бы мы оружием победили всех турок, всю Азию и, наконец, всю Африку… Благодаря же этому союзу с московитами многие сотни тысяч душ возвратились бы в стадо Христово без [употребления] оружия и [пролития] крови»Европейские авторы первой половины XVI века чуть ли не с благоговением описывали стремление русских к святости и чистоте веры. Иоганн Фабри приводит подлинную похвалу отношению московитов к вере: в отличие от европейцев они не допускают никаких ересей, благородно покровительствуют несчастному и бессильному константинопольскому патриарху, если кто-то не ходит на исповедь, «того предают анафеме, и все гнушаются общения с ним до такой степени, что не дозволяют входить в храм». Фабри так описывал свои впечатления от знакомства с благочестием православной Московии: «Услыхав об этом, мы были так потрясены, что, охваченные восторгом, казались лишенными ума, поскольку сравнение наших христиан с ними в делах, касающихся христианской религии, производило весьма невыгодное впечатление».Описание Московии у авторов первой половины XVI века отражает целый ряд западных стереотипов, принятых при изображении чужого мира. Во-первых, это мир закрытый, замкнутый, в отличие от европейской открытости, — общим местом во многих сочинениях является рассказ о «затворенности» Московии, в которую невозможно попасть без дозволения русских.Во-вторых, это мир сильной государственной власти, московиты безоговорочно повинуются своему правителю, даже в таких «трудных» вопросах, как отказ от пьянства. Франческо да Колло утверждал, что русскому государю все настолько преданы, «что, если он прикажет кому пойти и повеситься, бедняга не усомнится немедленно подвергнуть себя таковому наказанию». Преданность русских государю достигает немыслимых масштабов: «Нет другого народа, более послушного своему императору, ничего не почитающего более достойным и более славным для мужа, нежели умереть за своего государя. Ибо они справедливо полагают, что так они удостоятся бессмертия» (И. Фабри). Во времена Василия III при сравнении с европейской анархией такое послушание властям вызывало умиление и восхищение. При Иване Грозном то же самое назовут «бесчеловечной тиранией».В-третьих, русские рисуются как люди, сохранившие первобытную чистоту и простоту нравов: «У них считается великим и ужасным злодеянием обманывать и обделять друг друга, прелюбодейство, разврат и распутство редко встречаются в их среде. Противоестественные пороки им совершенно неизвестны, о клятвопреступлениях и богохульствах у них не слыхать» (Альберт Компьенский). Необычайно развито почитание родителей. Русские целомудренны и свято чтут обеты, «гнушаются прелюбодейства, пожалуй, в большей степени, нежели мы» (И. Фабри).Это противопоставление особенностей жизни в Европе и России проявилось и в том, что облик России авторы эпохи Возрождения рисовали по принципу «антимира», Зазеркалья. Здесь строятся деревянные, а не каменные строения, как принято на Западе. Мало городов и замков, зато обширные леса. Фрукты почти не родятся, так как «истребляются весьма холодным дуновением Борея», зато больше всего дохода дают насекомые — пчелы. Невозделанная природа Московии иной раз дает такое изобилие, что с ним приходится бороться. Мороз и снег, которые в Европе считались препятствием к передвижению, в Московии, наоборот, спасительны, ибо быстро ехать можно только по руслам замерзших рек, являющихся лучшими и чуть ли не единственными (!) дорогами в этой стране. Да Колло писал: «Имеют сии страны зерна и фуража безмерно, несмотря на то, что земля покрыта снегом почти девять месяцев в году». На период холодов для русских, казалось, должна останавливаться жизнь: даже покойников замораживают в гробах, так как их невозможно похоронить до весны. Однако многие авторы с удивлением отмечают, что зима является для русских временем интенсивной экономической жизни и социальной активности.Подобное восприятие было подготовлено особенностями самого пути из Европы в Россию — десятки километров по безлюдной дикой местности, с редкими бедными селениями, без дорог, через неосвоенные леса и реки без мостов. Нередко даже самим послам приходилось принимать участие в прокладке пути, толкании саней, обороне от диких животных и грабителей и т. д. То есть европейцу, чтобы попасть в Россию, в XV–XVI веках надо было совершить подвиг путешественника, пережить приключение. Поездка в Московию считалась тяжким жизненным испытанием и даже Божьим наказанием, которого стоит избегать. Поэтому и возникало ощущение попадания в совсем другой мир.Павел Иовий особенно подчеркивал стремление и способность московитов учиться; он описывал русского, который, посетив двор цесаря Максимилиана, «вращаясь при его дворе, наполненном людьми всякого рода, и наблюдая утонченные нравы… очистил свой спокойный и восприимчивый ум от всего, что в нем было варварского». Европейцы были убеждены в готовности русских принять «правильную религию» и влиться в католический мир. Оснований для подобной уверенности было не больше, чем в свое время для веры в готовность монголов принять христианство, но, как и в XIII веке, мнение о стремлении московитов в лоно католицизма стало истиной, не подлежащей сомнению.Но восхищение русскими сменилось резким охлаждением уже к середине XVI века. Причиной, видимо, стало упорное нежелание России принять унию и тем самым влиться в европейский католический мир. Москву мало интересовали «турецкие проблемы» европейских стран, равно как и судьбы католической церкви. Великий князь шел на переговоры, преследуя свою выгоду, надеясь на помощь Рима и императора в противостоянии с Ягеллонами. Возможно, если бы проекты русско-германских антиягеллонских коалиций конца XV — первой половины XVI века оказались бы реализованными, восточноевропейский мир приобрел бы иную геополитическую конфигурацию (сильные Священная Римская империя и Россия при ослабленных или вообще расчлененных Польше и Литве). И тогда по-другому бы пошла история противостояния этой новой геополитической реальности мусульманскому миру и роль Московии могла быть более весомой и соответствующей ожиданиям Запада.Но папа и император предпочли не конфронтацию, а договоры с Ягеллонами, «не сдали» Москве Польшу и Литву. Последние же приложили максимум усилий для дискредитации Московии в глазах Запада. А поскольку Польша, как непосредственный сосед Руси, выступала для Европы главным поставщиком информации о московитах, то противостоять антирусским идеям было трудно. Тем более что поляки искусно муссировали наиболее болезненные слухи о русских: что они на самом деле не подлинные христиане. Гнезнинский архиепископ Ян Лаский по поручению короля Сигизмунда в 1514 году сделал об этом упомянутый доклад на Латеранском соборе. Разоблачая «заблуждения» религии рутенов, он наделял ее чертами варварских, чуть ли не языческих суеверий.Именно поляки в XVI веке усердно распространяли легенды о природной вражде русских по отношению к католикам-христианам (у московитов «заслуживает признательности и достигает отпущения грехов, если кто убьет католика римского исповедания», — писал Я. Лаский). Именно поляки в противовес итальянскому и немецкому восхищению чистотой нравов московитов писали, что русские — грязные, дикие, нецивилизованные варвары, склонные к насилию и поэтому опасные для высокоразвитых народов: «…когда знатные и богатые начинают пировать, то сидят с полудня до полуночи, непрерывно наполняя брюхо пищей и питьем; встают из-за стола, когда велит природа, чтобы облегчиться, и затем снова и снова жрут до рвоты, до потери рассудка и чувства, когда уже не могут отличить голову от зада». Именно поляки обличали перед Западом московско-татарский «обычай» продавать людей в рабство, пропагандировали идею, что московиты в культурном и политическом отношении гораздо ближе к туркам, азиатам, чем к цивилизованной Европе. И хотя в XVI веке еще неоднократно переиздавались сочинения и Йовия, и Фабри, и Альберта Компьенского, в восприятии московитов верх явно начала одерживать «скептическая школа», заложенная Бернардом Ваповским, Яном Ласким, Матвеем Меховским и др.В 1549 году в Вене вышло первое издание «Записок о Московии» Сигизмунда Герберштейна. По выражению А. Л. Хорошкевич, это сочинение задало «в идеальном виде» «тип и форму повествования о России». Во второй половине XVI века оно выходило в среднем раз в два года, известно 22 издания. «Записки» Герберштейна во многом оказались переломными в европейских оценках восточноевропейских земель. Под пером автора, как дипломата в общем-то провалившегося (обе миссии ко двору Василия III были неудачными), вместо «подлинных христианских государей» русские правители предстали скопищем всех человеческих пороков, воистину «антиправителями»: они хитры, лицемерны, вероломны, воинственны, все время ищут повода к нападению на соседей, жестоки к побежденным.Раньше их власть над подданными вызывала умиление и одобрение, теперь же она названа «жестоким рабством»: «Всех одинаково гнетет он (Василий III) жестоким рабством… Свою власть он применяет к духовным так же, как и к мирянам, распоряжаясь беспрепятственно по своей воле жизнью и имуществом каждого… Трудно понять, то ли народ по своей грубости нуждается в государе-тиране, то ли от тирании государя сам народ становится таким грубым, бесчувственным и жестоким».Повествование Герберштейна наполнено примерами преступлений московских государей, совершенных ими для захвата, укрепления власти или даже без повода, как проявление тирании. Московиты склонны к убийствам, насилиям, грабежам. «Все они называют себя холопами, то есть рабами государя… Этот народ находит больше удовольствия в рабстве, чем в свободе».Герберштейн одним из первых объединил «русскую» и «турецкую» опасности, зарифмовал эти народы как природных врагов Европы. По утверждению имперского посла, за раскол церкви русские ненавидят католиков «более, чем даже магометан». Причем в своем ксенофобном поведении по отношению к Западу русские ближе к мусульманам: «Кто ел с латинянами, зная об этом, должен быть очищен очистительными молитвами». Герберштейн уверенно поместил Москву в Азию, отказав ей в европейской локализации, которую он счел недоразумением: «…если провести прямую линию от устья Танаиса к его истокам, то окажется, что Москва расположена в Азии, а не в Европе».Если раньше авторы писали о том, что московиты могли бы выступить образцом поведения для европейцев, то теперь, наоборот, иностранцы изображаются несравнимо выше русских. Герберштейн высказал уверенность в привилегированном положении в России иноземцев и их судьбоносной роли в важных событиях внутренней русской истории. В качестве примера можно привести его рассказ о немце-пушкаре, который чуть ли не в одиночку отражает нашествие крымских татар, в то время как почти все русские утратили присутствие духа и даже жалуются татарам, что это не они стреляют во врага, а самовольствующий «немец». Этот тезис был с готовностью подхвачен многими европейскими авторами.Раз страна, несмотря на все попытки, так и не стала частью европейского мира, то теперь ее отнесли к «антимиру». На примере истории Московии показывалось, что не надо делать европейцам и что такое неевропейское поведение. Сущность своего, христианского мира европейские авторы раскрывали через описание неевропейских, отрицательных качеств у своих соседей и антагонистов — прежде всего турок, а со второй половины XVI века — и московитов. Этот культурный механизм оказался столь эффективным и востребованным Европой, что, воистину, можно повторить: если бы России не было, Западу ее следовало выдумать. Конечно, не следует думать, что абсолютно всё в сочинениях европейцев было выдумкой и пропагандой. Россия во многих своих чертах отставала от Запада, и дотошные гости это с удовольствием отмечали. Но в целом, несомненно, подход иностранных авторов был весьма предвзятым и тенденциозным.Из всего вышесказанного вытекает один неоптимистический вывод. Запущенный в XVI веке культурный механизм продолжает действовать. И какие бы усилия по формированию своего положительного имиджа ни предпринимала бы Россия, это бесполезно, потому что положительному образу России просто нет места в европейской картине мира. Позитив в отношении русских возможен только при появлении общего третьего врага, настолько ужасного, что он затмил бы западные стереотипы в восприятии России. Но неизвестно, что хуже — служить в менталитете европейцев «антиевропой» или вместе с Европой оказаться перед лицом такого врага.По материалам: Филюшкин А.И. Василий III.

Какая красота!

ВОЛК!!!!! НЕ ТРОГАЙ!!!!!! В прошлый раз ведь прилетело тебе. Зто МОЙ камень.

Alone_Wolf_NRR, всему свое время

Alone_Wolf_NRR, Не вздумай лезть!!!!! девайсов ему мало. ЭТО ТМОЁ МЕСТО!!!!

Neptunian-Ка, И не говори...Ананаса явно н е хватало,

технологический процесс.Он такой...

Особенно мне понравился момент палки с сиськами...