О "зверствах московитов" в Русско-польской войне (1654—1667)

[Тамара 4 146]

О "зверствах московитов" в Русско-польской войне (1654—1667)

 

О "зверствах московитов" в Русско-польской войне (1654—1667)

Крушение Советского Союза и последующий «парад суверенитетов» стали мощным толчком для исторических спекуляций со стороны националистов в республиках бывшего Союза. Одной из тем подобных спекуляций стала Русско-польская война 1654-1667 гг., которая до сих пор недостаточно изучена отечественной историографией. В 1995 году в минском издательстве «Навука i тэхнiка» вышла в свет книга Г.Сагановича «Невядомая вайна 1654—1667 гг», посвященная событиям слабоизученной в историографии Тринадцатилетней войне между Речью Посполитой и Россией. Для человека, неискушенного в вопросах методологии исторического исследования, данный труд, с подборкой источников, соответствующей идеологическим взглядам автора, может показаться верхом объективизма.

Для Белоруссии эта книга стала своего рода знаковой. Белорусские националисты получили некое научно обоснованное доказательство (автор, как-никак, имеет научную степень кандидата исторических наук!) природной ненависти «Московии» к белорусам в 1654-1667 гг. Некоторые белорусские журнальные и газетные статьи, интернет-форумы наперебой пестрят обвинениями «москалей» в геноциде и в этнических чистках на территории Белоруссии, входившей тогда в состав Великого княжества Литовского.

У читателя может сложиться впечатление, что я собираюсь оправдывать действия русских войск в Белоруссии и писать в советской традиции о «братской дружбе великорусского и белорусского народов». Отнюдь. Спорадические грабежи, убийства, насилие в войне оправдывать бессмысленно. Случаи совершения преступлений отдельными солдатами и отрядами всегда были и будут. Действия поляков и литовцев в войнах второй половины XVI- первой половины XVII вв. также не были гуманными. Вспомним хотя бы знаменитое «литовское разорение» в годы Смуты.

Что же происходило в Речи Посполитой до Русско-польской войны (1654-1667), а именно с 1648 по 1653 гг.? В то время Великое княжество Литовское, так же как и Польша, полыхало в огне антишляхетских восстаний. И в начале Тринадцатилетней войны территория, по которой проходили русские войска, была уже изрядно опустошена. Так, по свидетельству очевидцев, по «дороге до Кобрина опустошены костелы, все шляхетские усадьбы…разрушены», а шляхта бежала за Вислу «от внутренних врагов – казаков, крепостных крестьян и своих свинопасов». В 1648 г. русский гонец сообщил царю, что с появлением в Белоруссии отряда казаков полковника И. Шохова «холопы их шляхетские и панские, пограбя пана своего животы, бегают к казакам», а вступившие в ряды казачества белорусские крестьяне и горожане «войско казакам приумножили».

Поветы разорялись вследствие как стихийных народных выступлений и действий казацких отрядов Головацкого, Кривошапки, Небабы, Голоты и др., так и карательных мер правительственных войск, немилосердно подавлявших мятежи в районах Гомеля, Чечерска, Пропойска, Пинска. Разорение Пинского повета и взятие Пинска, например, являлось полномасштабной войсковой операцией правительственных войск ВКЛ. Ворвавшиеся в город солдаты были встречены многочисленными баррикадами на узких улочках города. Подобным образом были взяты и разорены Туров, Бобруйск, Речица, Мозырь и др. Антифеодальные выступления были подавлены войсками Януша Радзивилла только к 1651 г. Даже когда Радзивилл почти «затушил» пожары восстаний, в тылу у него вновь заполыхало Мстиславский повет. Отдельные очаги восстания продолжали вспыхивать до 1653 г. «Хлопы» жестоко поплатились за свои выступления – по статусу посягательство на имущество шляхтича каралось смертью. Сколько погибло в этой братоубийственной войне 1648-1653 гг – не известно до сих пор.

Белорусским националистам неприятно будет узнать, что после такой кровавой расправы белорусские общины не раз отправляли делегации в... соседнюю «Московию», ища у царя поддержки. Так, в 1651 г. в Москву прибыл А. Кржыжановский с просьбой к царю принять Белоруссию в «государскую оборону». В Посольском приказе он говорил, что как только русское войско появится на белорусской земле, «то белорусцы де, сколько их есть, все б те поры востанут на ляхов заодно. А чаят де тех белорусцов зберетца со 100 000 человек». Неудивительно, что вступление в 1654 г. армии «Тишайшего» царя на территорию Речи Посполитой только усилило глубокий раскол в ВКЛ.

После начала боевых действий в 1654 г. шляхтич из Вильно сообщал с тревогой, что «здешние города угрожают явно возмущением, а другие наперерыв сдаются на имя царское...», «Мужики молят бога, чтобы пришла Москва», «Мужики нам враждебны, везде на царское имя сдаются и делают больше вреда, чем Москва; это зло будет и дальше распространяться; надобно опасаться чего-нибудь вроде козацкой войны», В другом письме из Вильно отмечалось: «Неприятель (русские) этот здесь, в этих краях, берет большой перевес. Куда бы ни пришел он, везде собираются к нему мужики толпами, и уже, как мне известно, десять уездов, где собиралось наиболее податей, обращено в ничто…». Неоднократно в донесениях указывалось, что крестьяне «бунтуются... и тешатся все из тое войны и говорят, что селяне заодно с Москвою». Подобные сведения о положении «на литовской стороне» подтверждаются документами Посольского приказа, руководство которого скрупулезно собирало информацию о настроении населения в местах боевых действий: «мужики…бунтуютца, панов своих не слушают и …подвод не дают», от них «больши злого, нежели сама Москва чинят» и т.д.. «Хлопы», десятилетия терпевшие угнетения, снова воспользовались моментом для мести панам.

Все признаки гражданской войны были присущи Литве в 1655-1661 гг. Действительно, не заметить гражданскую войну в кампании 1654-1667 гг. может только слепец в исторической науке. К сожалению, у тенденциозных белорусских историков будто бельмо на глазу: беспрестанно говоря о «единой партизанской войне против русских оккупантов» они не замечают глубочайший раскол внутри ВКЛ.

Воеводам царь указал предварительно посылать в город «листы» с предложением сдаваться, и лишь в случае отказа города сдаться воеводы имели право начинать штурм. Жители многих городов – Белой, Дорогобужа, Полоцка, Копыси, Невля, Дисны, Друи и др. - практически без сопротивления сдались царским ратникам, «добили челом и город здали». Царь Алексей Михайлович особо обращал внимание воевод на гуманное отношение к населению: «А ратным людям приказали б есте накрепко, чтоб они белорусцов крестьянские веры, которые против нас не будут, и их жон, и детей не побивали и в полон не имали, и никакова дурна над ними не делали, и животов их не грабили». Воеводам наказывалось прибирать «белорусцев», которые захотят служить государю: «…и вы о тех белорусцев нашим государевым жалованьем обнадежили и велели их приводить к вере, что им быть под нашею... рукою навеки неотступно, и нам служить, над польскими и над литовскими людьми промышляли, с нашими ратными людьми сопча за один».

Жесткие царские указы 1654-1667 гг. «сел не жечь» под угрозой смертной казни часто попадаются в архиве главного военного ведомства XVII в. – Разрядного приказа, в столбцах Московского и Новгородского столов. Например, рассматривая дела Новгородского стола о войне за период 1655-1656 гг., я натолкнулся на следующий приказ «начальным людям»: «А как нынешних ратных людей с нынешние службы отпустите и в город пошлете, и вы б нашим ратным и пешим людем сказали и наказ учинили крепкой по смертною казнию, чтоб они, идучи дорогою Курляндские земли и Диноборгского уезду оне не воевали и задору с ними никаких не делали, также от полоцкого, витебского, дисенского и иных уездах, которые под нашею государскою рукою, учинились оберегать, чтоб тех городов уездным всяким людем от ратных людей обид и утеснения никакова не было».

Царь сохранил прежние привилегии городам, которые «целовали крест» государю – у них остались сеймики, суды; управление в них осуществлялось по Магдебургскому праву. К примеру, все вышеперечисленное царь пожаловал присягнувшим могилевчанам, которые вместе с русским отрядом Воейкова героически обороняли город от войск Я. Радзивилла. Таким образом видим, что политика русского правительства изначально основывалась на присоединении территории путем прельщения на свою сторону и задабривания.

Естественно, далеко не все поветы присягнули русскому царю. Как я уже сказал, война сразу же расколола литовское общество на две части (а с вторжением шведов появились и сторонники последних, во главе с самим Янушем Радзивиллом). Так, гарнизон и жители Мстиславля оказывали упорное сопротивление армии А.Н.Трубецкого, вследствие чего воевода не мог гарантировать по царскому указу сохранность «домов и достояния от воинского разорения». Город был взят приступом, а его жители были убиты или взяты в плен; т.е. в данном случае действовали законы войны. Если город оказывал жестокое сопротивление, то осада его шла согласно правилам военной науки того времени – с разорением и опустошением прилегающей к городу области, с массивным обстрелом укреплений и строений, с жестокой сечей и резней в самом городе.

Именно таким образом действовали все без исключения войска на враждебной территории. Так, под осажденным Слуцком в 1655 г. А. Н.Трубецкой писал царю: «…деревни, и хлеб, и сено, и всякие конские кормы мы по обе стороны жгли, и людей побивали, и в полон имали, и разоряли совсем без остатку, и по сторонам потому ж жечь и разорять посылали». Но выдранная из контекста цитата создаст впечатление, что перед нами – наглядное свидетельство кровавой политики московского царя. Действия царских войск на враждебной территории ничем не отличались от подобных действий поляков, литовцев или шведов. Резня в Мстиславле ничем не отличалась от «довоенной» резни войсками Паца и Радзивилла своих соотечественников в Бобруйске или Пинске.

С другой стороны, тем, кто защищал крепость до последней возможности, а потом сдался на милость победителя, была дана возможность беспрепятственно уйти. К примеру, после взятия Смоленска местная шляхта была поставлена перед выбором – остаться или свободно уехать в Речь Посполитую. Большинство жителей осталось в Смоленске под «государевой рукою».

Шляхта, которая не решилась выступить против русских полков также толпами присягала на верность государю и «целовала крест», ища у царя защиты от своих хлопов. Сохранившаяся до наших дней «Крестоприводная книга шляхты» (список присягнувших русскому государю) ценна тем, что в нее занесено 2058 имен должностных лиц и шляхты восточных и западных поветов ВКЛ, целовавших крест и приносивших присягу на верность царю на Святом Евангелии.

Война России с Речью Посполитой не носила этнического характера, в противном случае мы бы не видели по документам глубокого раскола в литовском обществе. Литва разделилась на непримиримые лагеря сторонников Яна Казимира, Алексея Михайловича и Карла X-го. Мелкая шляхта во главе с Винцентом Ордой признала великим князем литовским московского царя. Другая группировка, возглавляемая крупными магнатами Янушем и Богуславом Радзивиллами, Гонсевским, подписала в Кейданах в 1655 г. договор о расторжении унии с Польшей и соединении ВКЛ со Швецией. Наконец, третья «партия» осталась верна королю Яну Казимиру. Шатания от одного лагеря к другому, сопровождающиеся неоднократными нарушением клятв и крестоцелований, стали основной причиной репрессий со стороны русских, поляков, литовцев и шведов. Ибо никто из перечисленных не мог смириться с предательством: жестокие законы того времени требовали жестких мер.

Следует разобраться – когда, кем и по каким причинам были опустошены населенные пункты - казаками, ратниками Алексея Михайловича, солдатами короля или шишами? Разоряли земли все без исключения: иногда в условиях эпидемий и голода насильственное отнятие имущества было единственными источниками существования в опустошенных бедствиями областях.

Так, действия казаков («мельницы стали отдавать на оброк, денежные оброки с крестьян выбирают, лошадей и животину всякую у них берут») заставляли шляхту и крестьян искать защиту у русских. В сентябре 1654 г. А. Н. Трубецкой был вынужден отправить под Могилев для «обереганья» стрелецкий приказ (полк), с которым у казаков периодически были стычки. Часто стрелецкие кордоны, выставленные для защиты населения от казаков, не помогали. В архивах Разряда сохранились множество грамот к казацким полковникам с требованием строго запретить разорять деревни «побивать и сечь до смерти женский пол, девиц и малых ребят». И своим ратным людям, и казакам через воевод неоднократно объяснялось, что «белорусцы» - люди своей, «крестьянской веры», что надо с ними подерживать добрые отношения, ибо «нам… в здешних местах зимовать». Даже хлеб для солдат велено не отбирать силой, а покупать у местных жителей.

Однако в местах, где контроль царской администрации был ослаблен, грабежи и убийства случались часто. Белорусы – крестьяне и шляхта, - жаловались (имели право!) государю на преступления, совершаемые его ратниками, точно также, как и в самой России ограбленный житель мог жаловаться в Разбойный приказ. Надо сказать, царская администрация всегда реагировала достаточно быстро и жестко. «А деревень бы не жечь, для того что те деревни вам же пригодятся на хлеб и на пристанище; а кто учнет жечь, и тому быть во всяком разорении и в ссылке, а холопу, который сожжет, быть казнену безо всякой пощады». «Послать государеву грамоту к Аристу Новикову … чтоб в селе Толочине и в деревнях крестьян отнюдь никто не имал; а кто учнет имать, и тем быть от государя в великой опале и в жестоком наказаньи, без пощады».

Подобных локальных указов достаточно много. Со своими ратниками, нарушившими царский указ, часто особо не церемонились – виновных в разорениях и грабежах били батогами, рвали ноздри, казнили «смертию». Приводимые строчки из царских указов полностью опровергают обвинения белорусских националистов в геноциде, якобы проводимом Алексеем Михайловичем. Как свидетельствуют документы, политика царского правительства заключалась как раз в оберегании и защите присягнувших поветов. Ибо царь-стратег прекрасно понимал одну очень простую истину – войскам трудно справится с врагом в одиночку без поддержки населения, обеспечивавшим солдатам постой и пропитание.

Отнюдь не были гуманными действия войск ВКЛ – они также грабили и убивали крестьян. Особенно сильно досталось восточным поветам. Вот характерный пример: в феврале 1655 г. перешли в контрнаступление литовские части полковников Лукомского и Лисовского. По полоцкой земле литовские солдаты прошли как по вражеской земле. Полоцкие воеводы сообщали: «А к Дисне, государь, и в Полокий уезд литовские люди приходят беспрестанно, и Полоцкой и Дисенской уезды воюют, хлебные запасы и сена возят, и крестьян мучают, и жгут, и в полон емлют, и деревни разоряют».

С военной точки зрения рейд Лукомского и Лисовского вполне объясним – с одной стороны литовцы стремились опустошить территорию, которая занята противником, уничтожить базы продовольствия, а с другой стороны они тем самим обеспечивают своим солдатам пропитание. А то, что при этом гибли соотечественники (впрочем, присягнувших царю они соотечественниками уже не считали), не волновало никого, кроме русских воевод, озабоченных дефицитом фуража для своих войск. Отмечу, что эти обстоятельства умалчиваются теми «историками» Белоруссии, кто любят горланить о «зверствах московитов».

Таким образом, стремления некоторых белорусских «историков» объяснить убыль населения и разорение в ВКЛ только «нашествием московитских орд» является ни чем иным, как ловким пропагандистским ходом. Для объяснений сложных явлений и процессов в войне 1654-1667 гг, конечно же, очень легко привлечь привлечь достаточно простую логику и эмоции, чтобы сделать далеко идущие выводы. С помощью ловко отобранных цитат можно сколько угодно написать «неизвестных войн» с соответствующими политическими акцентами: об издевательствах украинских казаков над белорусами, белорусов над украинцами; русских над белорусами и украинцами; а можно, наоборот, писать о вечной дружбе «братских народов».

По материалам: Лобин А.Н. Неизвестная война 1654-1667 гг.