Поиск сообщества
Показаны результаты для тегов 'кремовый снег'.
Найдено: 1 результат
-
В гостях у сказки Декамерон Из года в год всё так и идёт. Всё происходит наоборот. Крылья у нас за спиной так и не вырастают. Город в дымах, и эта зима, нас до весны сводит с ума. Люди как ангелы, здесь, наяву не летают… И.Иванов — Мечты. Он носил крылья в рюкзаке. Мирно соседствующие там с чёрным ноутбуком, запасом продуктов минимум на два дня, GPSкой (ибо неизвестно, куда в следующий раз вынесет), компасом (ибо далеко не во всех мирах брала GPSка), рулончиком солнечной батарейки (ибо не во всех мирах изобрели электричество) и прочей более мелкой полезной нагрузкой. Но ходить почему-то в последнее время предпочитал пешком. Ибо всякий раз, независимо от времени года, прогноза синоптиков и прочих более мелких мелочей, над местом, где ему доводилось пролетать на этих крыльях, с завидным на то постоянством падал кремовый снег. 0 Это было неотьемлемым свойством этих крыльев. Бессмысленным и беспощадным. Но точно так же, как полупризрачные одеянья, хрустальные шары и крылья Царицы Ночи Полярной Совы давали Джарету власть над домовыми, так и ему когда-то хитростью отобранные у Вази — шима воздуха и по сути покровительницы всех крылатых, эти самые крылья давали власть над Ангелами Городских пустошей. Так называли души тех, кто разочаровался в этом мире (по каким-то своим, часто не ведомым до самого конца причинам) настолько, что в мрачных каменных джунглях городов решался вступить на очень тонкую и неведомую тропу. Шагая с крыши или из окна прямо в ангелы. Это «царствование» на самом деле он меньше всего любил. Но за всё в этом мире нужно было платить. И получив крылья от шима, просто нельзя было не получить в наследство и всё её царство. Вместе с его жудковатыми обязанностями. Испокон веков, а точнее с того самого момента, как некто очень мрачно пошутил, заставив Ричарда Рала впервые смешать Белый и Чёрный Песок Вечности, произнеся их имена, шимы охотились на людей. Три абсолютно разных сестры. Три призрачных сущности. Огня, воды и воздуха. Волк нарушил эту традицию, освободив Вази в тот самый момент, когда ей меньше всего хотелось оставаться собой. Но функцию шима невозможно уничтожить. Её можно только передать. Поскольку что бы ни думал о своей «работе» шим, всё равно кому-то нужно было этим заниматься. Потому что, чтобы перестать быть человеком — нужно умереть. А у всякой основной силы должны быть свои ангелы. Волк не был (и не мог быть по определению) девочкой. А посему ему не нужно было кого-то завлекать или очаровывать. Не был он и бесплотным духом. Поэтому не обязан был быть везде. Крылья не были его единственной плотью. И потому он способен был управлять ими (а не они — им). Способность шима летать и повелевать своей стихией Волк сделал артефактной. Основной Силе это сильно не понравилось, но на сей раз, она не была способна что-то изменить. Однако жертвы ей всё равно требовались. И тогда сам артефакт немного изменился. Крылья Вази сами стали призывать души Ангелов. Как всегда, узнающих последними о своём предназначении Ангелов Городских Пустошей. Так появился третий вид Песка Вечности. И лишь благодаря этому, всякий раз, когда эти крылья расправлялись в полёте, с них непременно сыпал, оседая на земле непреодолимым сплином и безысходностью. И призывая всех тех, кто уже давно решил, что ему не по пути с этой жизнью, падал на землю кремовый снег. Ангелами не рождались. Ими становились. Ощутив «в нагрузку» к собственному мнимому совершеннолетию собственную же истинную ненужность. Те, кто выживал, получали хорошую прививку от самой жизни, именуемую в простом народе бескрайним цинизмом. Но выживали не все… Были, правда, и другие. Те, кто просто точно знал свой срок. Эта жёсткая предопределённость гнала их совершить хоть что-то. Просто потому, что не давала ни единого шанса. И для них, как последний выход из безысходности, тоже падал кремовый снег. Кремовый снег был путёвкой в Вечность. Но он же был и билетом лишь в один конец. Волк же изначально был скрином — порождением Сумрака, всегда «выписывавшим» (но лишь совсем немногим) путёвку и в обратном направлении. В результате Волк с крыльями Вази представлял из себя убийственнейшую комбинацию, против которой были бессильны даже Некроманты. Но ему тоже в своё время довелось потерять всё. А потом получить способность изменить всё, что угодно в этом мире лишь собственным желанием… вот только аккуратно тогда, когда у него просто кончилось желание хоть что-то в этом мире менять. Он давно уже умудрялся как-то обходиться совсем без смысла жизни. И именно поэтому для него тоже падал кремовый снег. Хоть и не был способен ему абсолютно ничем навредить. И уже очень и очень давно. Миссия упорно не клеилась. Получив крылья, он избавил от этой обязанности Вази. Но её это не спасло. Он собирался отыскать Алекса, но тот словно сквозь землю провалился. (Волк насторожился. При его факторе материализации сказанное для бедняги могло реализоваться и дословно) Мало того, даже совершенно безобидное желание просто порыбачить в очередной кетовый сезон и запастись икоркой на близлежащую зиму — и то вылилось в престраннейшую историю, в которой ему чуть было не довелось стать щукой. Или всё-таки довелось? В последнее время Волк не совсем всегда понимал, что происходило с ним в реальности, а что — нет. Мир, в котором он жил, вроде бы ничем не отличался от того, в котором привычно живём все мы, за тем лишь несущественным исключением, что того, что уже происходило в этом мире с ним, просто не бывает в этой реальности. И всё же это с ним уже происходило. Это было похоже и на классическую шизофрению. Но тоже с маленьким исключением. От шизоглюков обычно не остаётся артефактов. У него же арты оставались почти от каждой истории. И хорошо ещё, если только арты… Вот и от щуки у него остался странный перстенёк с изумрудным «кошачьим глазом». Способный, как выяснилось, заставлять этот мир исполнять практически любые желания. Дословно. И исправно исполнявший все желания. Кроме разве что его собственных. Сентрашн не отличилась особой оригинальностью. И сгрузив и свою обязанность на него вместе со щучьей шкуркой, тоже ушуршала тогда с того мостика в некритичнном направлении. Цинично оставив его в шкурке разгребаться с этим самому. Что из этого получилось — мы уже знаем. Правда (благо) не знаем, что было потом. Ибо желающая тоже оказалась смертной. Рай закончился, деревня разрослась, хозяйка там тогда и осталась. «Вечная любовь» скончалась, домик сгнил… И уже даже ничего не напоминает о той самой сказке. Осталась только история. И Волк. Для которого по прежнему (сколько бы ни было таких историй) всё рано или поздно заканчивалось. И в конце, как и всегда, в который раз, нескончаемой пеленой был путь в пространстве без направлений. Где на выходе снова, всё также падал и падал. Столь же нескончаемый, как и он сам. И потому практически вечный кремовый снег. Вот таким вот незамысловатым образом Волк преобразовался в нечто, в отношении которого любой амфибии в пору было страдать от жестоких приступов амфибиальной асфиксии. Поскольку теперь уже в одном общем теле умудрялись как-то уживаться не только человек и волк, но и два шима (воды и воздуха), да ещё и сноходец с некромантом впридачу. Не стеснённые при этом никакими печатями и заклинаниями, но тем не менее как-то при этом сосуществующие. Такую прошаренную тушку должны были ждать поистине Великие Дела (или Великие Неприятности). Но смысл жизни был по прежнему потерян. И именно поэтому для него, по прежнему, как и всегда, нескончаемым потоком, снова и снова падал кремовый снег. Нельзя сказать, чтобы Волк любил этот мир. Он скорей просто в нём жил. Причём скорей по инерции. Если счесть все Истории (и все жизни), которые с ним случались, то столько точно не живут. Волк жил. Как и Катейка (дважды только при нём чуть было и сама не вставшая в ряды Ангелов Городских Пустошей) — из вредности и в отместку. Волк умел ждать. И не пропускал ни одной истории. Ибо он тоже знал своё предсказание. Он кончится только тогда, когда кончится этот кремовый снег. Он всё прыгал и прыгал из мира в мир. Но кремовый снег не кончался. И поэтому Волк не кончался тоже. И беда ждала того, кто в каких бы ни был мирах, временах или эпохах, умудрялся оказаться на этом пути. И кого угораздила нелёгкая встрять в это вечное нескончаемое противостояние. Между собственно Волком по прозвищу Калиостро… и его кремовым снегом… 1 — Бред! Чистейшей воды! — Но вставляет, да? Dark Mirror захлопнула подсунутый ей Morte Spirtu гримуар, выглядящий как обычная тетрадка. На тетрадке, однако, значились замысловато переплетённые руны «Быстро», «Молчания» и «Дикого портала». И ещё какой-то странный знак. Нигде не комментируемый, но иногда встречавшийся ей в разных мирах. Кругленькая греческая буковка на серо-полосатом шарике в радужном ореоле. И странное название. «История болезни Одинокого Волка». Книжка была закрыта, а людь (впрочем, никогда себя людем не считавший) — давно мёртв. При странных (надо было сказать) обстоятельствах. И всё же, её не покидало странное ощущение, что автор этих строк над ней отьявлено стебётся. Причём (что странно) именно над ней и именно в данный конкретный момент. Дарк уже давно была некроманткой. И давно уже ничему в этом мире не дано было её удивить и тем более испугать. Но даже ей от такого недвусмысленного ощущения «незримого взгляда давно уже ушедшего покойника» всё равно было слегка жудковато. Взгляд был почти ощутимым, и настоятельно требовал оглянуться за левое плечо — не стоит ли там и впрямь Ангел Городских Пустошей, в издевательство над Анубисами тоже обожающий являться в призрачном плаще и с волчьей головой. Но обознавшемуся при этом реальному Анубису почти всегда стОящий долгого лежания упакованным на его хронокристалле. Имеющие странную привычку призывать удачу, сплюнув через левое плечо, даже и не подозревали, что призывая удачу, они на самом деле плевались в рожу своему ангелу. Отчего у ангелов, рано или поздно, развивался махровейший профессиональный цинизм. Грозивший хранимому кучей презабавнейших (ежели не совсем страшных) последствий. А поскольку правов на прямое управление этим миром у ангела было всё-таки поболя, а представление об этом мире — давно уже не замучано этой жудкой и местами опасной людской байкой о том, что этим миром можно управлять только физически… И ещё более пагубной — о том, что в этом мире возможно всё, но лишь кроме того, что в этом мире невозможно. По роду своей деятельности ангелы знали, что невозможного в этом мире просто не существует… Бо спецэффектов (любых!) с превеликим удовольствием нарисует сидящий в подвале по соседству с рендер-серверами Трафик, а сюжет — в такую загогулину завернёт сидящий во флигеле самой высокой башни Админ, что уж мало точно не покажется. Надо только того или другого достаточно сильно разозлить, чтобы на бедную (после этого) тушку Высшие обратили свой пристальный взор, витиевато руганулись, отвлеклись от бесконечного пасьянса «Косынка»(сверху) или Quake Arena по системной локалке, но с живыми персонажами (снизу), достали из груды хлама и обьедков на столе уже изрядно поросший не только пылью, но и мхом, плесенью и прочими наноследилками вездесущей ангельско-демонской службы безопасности, стилус… Ткнули в тушку, вызвав технологическое меню, взвели курок и сбацали рок. Волк был одним из тех, кто набирался наглости не просто производить сию тонкую операцию с Высшими, притом неоднократно, но и баловаться этим достаточно регулярно, умудряясь столь же регулярно избегать и заслуженного шедеврального пинка. Или вообще обращать сие дополнительное ускорение в свою пользу. За что у тех и числился в «особом почёте». Поэтому таких условностей, как некоторые законы физики, нормальной логики, психиатрии и прочих «общепринятых» законодательных актов этого мира, вроде единственноверности вероятности произошедших событий, линейности времени, изотропности пространства… и прочих околофизических мифов для него в этом мире просто не существовало. Ведь в конце концов, к чему лицемерить, когда обе стороны прекрасно знали, где этот мир, а где — фактические границы реальности. И что в отличии от «общепринятой теории» в этом мире всё это работает совсем чуть чуть не так. А «общепринятые ограничения» существуют лишь для того, чтобы некоторые (особо склонные к экспериментам) индивиды, которым явно недодали чувства самосохранения, не наломали по недосмотру или безобидному неведению таких шедевральных дров, которые потом очень сложно будет исправить. Нет, резервная копия этого мира у Высших конечно же была (эдакий фрактально-голографический бэкап). И не одна. Поскольку мощей сервера всегда хватало чтобы держать одновременно до двенадцати вариантов развития одних и тех же событий и (при случае) «заворачивать» их в общем направлении. Почему именно двенадцати — никто не знал. Просто как-то раз от попытки создать в этом мире тринадцатую вероятность событий сервер как-то аккуратно, но весьма конкретно рухнул. Повторения того весёлого переполоха никому почему-то сильно не хотелось. Поэтому тринадцатую вероятность просто обозвали технологическим пространством и тупо закрыли туда доступ. Конечно периодически это «технологическое пространство» исторгало из себя в реальный мир всякую разнообразную экзотическую чертовщину, (вроде Фэн-Шуя, Кей Дача и всяческих других эгрегоров и уицраоров с весьма странным чувством юмора и вкусом). Но это, в общем-то, было неизбежным, и даже положительным его свойством. Ибо борьба с этими монстрами и монстриками не позволяла свихнуться со скуки приличной массе народа. И позволяла держать в первозданно-великом ужасе перед Высшими ещё большую. Ибо откуда-то было известно, что отчаянных сорвиголов, совсем не желающих выполнять свои примитивные функции снабжения ресурсами и размножения (по сути — тоже снабжения другими ресурсами), которым умудрялось как-то быть скучно даже в таком вот периодически пугаемом мире в эту самую Тринадцатую Вероятность просто ссылали. Баги этого мира из принципа не фиксили. Ибо для этого надо было залезть внутрь, а это было опасно. Основным из них был тот, что этот мир практически невозможно было с сервера удалить. Ибо всякий раз, когда кто-нибудь из админов пытался это сделать… дыра конечно исчезала, но появлялась в другом, совершенно непредсказуемом месте. И притом размером вдвое больше. Было много косяков и со временем, которое в этом мире (как оказалось) было зацикленным каким-то столь экзотическим образом, что вероятность сия была практически вечной. В общем кончилось всё тем, что, чтобы окончательно не повывихнуть себе и без того недобро глючащие (не без участия и этого бага) мозги, Высшие просто обозвали это странное пространство Вечным Краем, и решили, что будет так. Как минимум трёхсмысленное название уже не предвещало никаких хороших последствий от излишнего любопытства, и уж как минимум у большей части сорвиголов как-то убавляло желания туда соваться. Правда были и те, кто в этом мире жил. И кого угораздило там родиться. Вот последних — всерьёз боялись все жители всех остальных вероятностей. И были в этом своём чувстве чертовски правы. Пока однажды, впечатлившись Живыми Картинами одной Крылатой, и туда тоже не угораздило припереться Волка. С его кремовым снегом… 2 Закрыв гримуар, старик Агат витиевато выругался. Понапишут же некоторые всякой бредятины! А тут расхлёбывай, разгребай… А иногда ещё и конфликты между Людями и Нелюдями урегулируй. Которые всегда непрочь были Сожрать Друг Друга. Пока ещё можно (было). А уж когда в историю встревает Волк… Тут уж совсем начинаются со всех сторон вопли. Причём в подавляющем большинстве двумя самыми древнейшими заклинаниями: Гроул-рыком «Не пали контору!» (хотя не будь гроул-рыка, иде бы теперь был Гроул-рэйв?), и вечным, но уже несбыточным «Мама, забери меня обратно!»… Стиратель Агат знал и Крылатую, и Волка. И прекрасно понимал, почему им даже в самых разных вероятностях ни в коем случае не стоило пересекаться. Помнил и странную историю с крылатой подопечной, чьи крылья, увы, как и цветные сны, более стали не нужны своей хозяке. Улетевшей в горную страну, незадолго до этого выйдя замуж. Потому что пока зовут. Он сильно насторожился лишь при упоминании в этой летописи о Крыльях Шима. Агат хорошо знал и Аск (отрекшуюся впоследствии от этого имени и назвавшуюся более странным для неё, но более простым именем Маша) и Волка. Но если Летунью он изначально представлял себе крылатой (что и сбылось впоследствии потом), то Волка с крыльями он не мог себе представить и в горячечном бреду. Но Волка давно уже не было среди живых. А в том мире, где ему довелось теперь застрять, царила вечная зима. А за вконец заиндевеавшим (как ни размораживай) окном, всё падал и падал, да верно падает и теперь, отныне и в этом мире бесконечный. Теперь уже наверно вечный, кремовый снег. 3 Ник Вебер дочитал подсунутую ему Духом, как-то пробравшимся в его мозг, распечатку и тоже выругался. Существенно менее витиевато, чем Агат, но от души. Лежащий на столике небольшой александрит моргнул. «Ну хоть ты то молчи!» досталось и ему от Ника. Заоконное царство по прежнему хранило здесь примороженное к этому миру Волком однообразие. Снега (самые обычные, не кремовые) тут не кончались уже давным давно. Вернее они тут совсем никогда не кончались. Просто потому, что Школа находилась на перешейке между двух Огнедышащих Гор, значительно выше альпийского пояса. Как Ник оказался в Дурмштранге — странном замке, почему-то называвшемся Школой Чёрной Магии, вечно лояльной к оборотням, анимагам, и другим тёмным, чьим любимым занятием было ставить на уши в мрачно-гротескном стиле любое случайно подвернувшееся под горячую лапку пространство, он уже не помнил. Связавшись как-то с прожжённым авантюристом и (по совместительству) земляным магом — неким Глаем из Эррена он влипал ещё во множество историй. И на земле. И под землёй. И даже в космосе. А потом из очередной крупной заварушки, имеющей вполне так неплохие шансы стать для него и впрямь последней, его вытащил сюда Волк. Замок сей существовал здесь ещё с давних времён. И каким-то непостижимым образом был связан с местной (корякской) легендой о Вороне Ночи. После которой, кстати, и задолжал Оборотням за что-то настолько сильно, что бесчисленные двери и порталы его в не меньшем же количестве миров были открыты для них всегда. И в случае острой на то необходимости Школа предоставляла им кров, защиту и (если случалась на то реальная необходимость) полную невидимость и недостижимость собственных «постояльцев» для магических воздействий любого уровня. Школа тоже была «домиком на перекрёстке». Но только гораздо более маньячным, чем Кабак. По сути, основных «зданий» (если это можно было так назвать) было два. Это собственно сама Школа на перешейке Авачи и Коряки, в том самом месте, где когда-то в уединённой хижине у Грани Перевала жил его сторож — лорд Лонг. Правда Волк с Магом и Франком (сообразив в своё время на троих, что у Эрни — Лорда Скрещённых Дорог слишком уж обширная телепортационная сеть, и от неё немножица кусочков вполне нелишним будет и оттяпать. И ведь оттяпали…) поступили несколько хитрее. Поэтому если хибарка Лонга находиась с этой (видимой) стороны Перевала, то Замок был построен исключительно с той (призрачной) стороны. Это существенно упрощало жизнь, поскольку избавляло Школу от незванных визитов всяческих (абсолютно левых) личностей, как случайно пришедших на нюх явно избыточно буйствующей здесь чертовщины, так и являющихся штатными и нештатными сотрудниками всевсяческих околомагических и околопричинностных контролирующих организаций. Поскольку войти в пространство Замка даже из Сумрака можно было лишь точно зная место перехода… Или будучи Оборотнем, которым настройками его «пространства в пространстве» это изначально позволялось. Вторым (или строго говоря единственным, стоящим в реале) зданием был телепортационный центр, вольготно расположившийся в подвале (том самом «Корпусе №1») заброшенного орнитологического института на острове Птичий. Странном островке, который прекрасно видно с побережья Кроноцкого мыса, но не видно ни с одного спутника. Идея была гениальной по своей маньячности и маньячной по своей гениальности. Поскольку один из авторов ваял под впечатлением от знаменитого НииЧаВо, другой недавно читал похождения Кея Дача и их потрясающую реминесценцию в Аль-Кабаре, третий…, а третий просто был укрывшимся здесь от вояк и спецслужб (в своё время изрядно за него передравшихся) автором телепортационных технологий «в железках», которому (единственному) удалось свой собственный врождённый феномен технически повторить. Поскольку примерно с 5 лет для него в этом мире не было такого понятия, как расстояние. Результат получился действительно маньячным. Да, внутри это был замок, в котором за любой дверью или окном можно было попасть в весьма разнообразные места. А за двумя окнами, мирно соседствующими на общей стенке можно было увидеть (да и при желании туда выйти совсем не запрещалось) картинки из мест, которые в реале разделяло собой расстояние в пол шарика. Какой немерянной кучей телепортов всё это пространство сшивалось — никто кроме трикс-сервера конечно же не считал. Снаружи же это вобще никак не выглядело. Просто нужные кусочки выцеплялись из разных точек пространства реального мира, перекрывались прикрывающим полем, от которого сначала незванный гость попадал в густой туман, потом у него начинало глючить всю навигационную электронику (да и остальную сложнее чайника — на антивандалку мощей не жалели), а потом (у редких дошедших) просто сносило крышу от увиденного внутри даже с хром-ванадиевых саморезов. Внутри находились странные конструкции из площадок, лестниц и перекрытий, не вписывающиеся своим конструктивом не только в общепринятые законы физики, но и нормальной логики, «закреплённые» предусмотрительно высоко от земли лишь иногда на обильно обмазанных солидолом опорах, а чаще всего — просто висящие в воздухе в живописно-хаотическом порядке. Пытавшиеся же долезть или допрыгнуть до этих площадок видели яркую синевато-серебистую вспышку, и тут же оказывались вновь на земле с раскалывающей голову болью и продолжительной неспособности двигаться. Но всё же не переводились. Потому что среди них всё ещё ходила коллекция картинок от Ciruello Cabral, и байка о том, что нашёл в подвалах орнитологического института Андрей Янович (старший) — по сути единственный диггер, которому когда-то очень давно всё же удалось пробраться в технологическое пространство Центра… Спрятаться в Телепортационной… И надавить там пару-тройку лишних кнопок. Правда на Той Стороне перехода ему так много показали, что, когда его потом извлекли аж из казематов Святейшей Инквизиции, ему даже память пришлось стирать. Но однако ж недотёрли. Он умудрился даже в своё время нарисовать довольно подробную карту точек входа Сети. Но так и не сумел свой тогдашний опыт повторить. В общем, кончилось всё тем, что не солоно хлебавши, он улетел в свою Палану. Где и прижился в своём уютном деревянном домике. И лишь поэтому, и для него, в безветренные лунные ночи там тоже падал кремовый снег. 4 — Нет, ну я всё понимаю. Реклама, раскрутка и всё такое. Но нафига было палить контору? — от души возмущался Маг, листая страничку дневника на Литсовете. — А Волк так прикалывается. — продолжал готовить свой любимый кофе из странных ингредиентов, но на сей раз в обычной чашке Франк. — Какие тут приколы? Во-первых текст — сущий бред, а во вторых, ты же сам понимаешь, что один поржёт, другой поржёт, а третий и карту найти захочет. И ведь найдёт же на свою голову! Поскольку карта то существует. И там, между прочим, не одни наши обьекты нарисованы… Были. — Ну найдёт, ну сунется. А дальше то что? Ты ж часть обьектов уже совсем погробил. А на оставшихся весьма неплохая защита стоит. — Ну вот. И как всегда на любимый на мозоль. Нет, конечно, в любой системе есть защита от дураков. Но если дурак изобретательный… Ну и скажи, зачем нам в школе ещё лишние жмурики? Своих девать некуда, особенно после драконбола. Чес-слово, некромантов в школе не хватает, а материала для опытов — хоть отбавляй. Понаоживляли тут… Живёшь как на кладбище. — А это когда-то кстати и было кладбище. Иначе с какого бы, по-твоему, перепугу, призраки тут свой мирок организовали? Тут ещё, между прочим, где-то у них некрополь был. И Магический Источник с выходом на Бездну Голодных Глаз. А мы вобще тут, по легенде, в останках ещё в Легендарную Эпоху приземлившегося космического корабля сидим. — А почему же мы тогда до сих пор не взлетели? — Почему почему? Да потому, что… нефиг нам там делать. Вон Волк крылья у Вази отобрал и себе отрастил. И чем кончилось? Правильно, кремовым снегом. — Но он же всё-таки хотя-бы один раз на них взлетел? — Угу. Взлетел. Только не вверх, а вниз. И вот с тех пор его среди нас больше не существует. — Ну, я бы не был в этом так уж сильно уверен. — Это почему это? — Да потому, что эта бессовестная циничная серая шкура уже такое несчётное количество раз с завидным упорством воскресала в разных мирах, что я, например, не уверен, что он и на этот раз не вздумал пошутить в своём любимом стиле. — Но он же тогда вроде и впрямь умер? Даже вроде как тело нашли... — Ага. Щазз. Скорей на него опять по неопытности кто-то старое древнее Мифотворческое заклиналово кастонул. — Это какое же? Да ещё старое и древнее… — Ну как какое? И жили они долго и счастливо, естественно. Только при Волке эту фразу не вспоминай. У него на неё профессиональная аллергия. — Как это при Волке? Он же и впрямь умер... — Ага. Мечтать не вредно. Слушай Маг, а ты давно в Замке электроэнергию оплачивал? — А я её вообще не оплачиваю. Замок сидит на автономке. Там же прото-кварковый реактор стоит. А у него ресурса топлива ещё лет так тысяч на тридцать хватит. — А раньше когда-то обычный ядерный стоял. — Ну стоял. И что? Это ж байка. — Не-а. Не байка. Он на самом деле под нынешней Долиной Гейзеров стоял. А потом благополучно рванул в Легендарную Эпоху. Волк тогда как раз пробегал километрах в тридцати от эпицентра. И вот он после этого выжил. — Не верю! — А ты проверь. Джампер на стенке кафедры у Хроников висит. Координаты Волк тогда имел неосторожность в явной форме указать. Так что они известны. Не хочешь устроить себе служебную командировочку на задворки Легендарной Эпохи? Там сейчас куда интереснее, чем у тебя на монике. — Франк, имей совесть! Кончай свои сталкерские шуточки. Ты же знаешь, что я на них не ведусь. Я что похож на психа, по собственной воле в период Эвилизации соваться? — Ага, вот ты Волку так и скажи. — Не, я ещё жить хочу. — Вот. То то же… Эта парочка ещё долго перепиралась в админке. Тем временем бук Мага, так и не дождавшись адекватной реакции сидящего за ним периферийного устройства, назначение которого-вводить буковки в ответ на команду Read, закрыл экран и вгрузил скринсейвер. На котором медленно и красиво, но даже в нарисованном виде вводя в не менее жестокий сплин кубометр пустоты, подменяющий Мага за рабочим местом, на лампу подсветки моника и осиротевшую клавиатуру снова и снова, крутя ожидание в бесконечном цикле, тоже падал кремовый снег. 5 Хеката ругаться не стала. Ибо Волк и так после собственного возвращения отсюда в этом мире был благополучно обруган всеми, кому только было не лень. И Последней из Ведьм — в первую очередь. Но оставленную когда-то давно тонкую белую книжицу с радужным кольцом, обрамляющим странную округлую буквочку, натянутую на серый шарик, и оттого наводящую на ещё более пошлые мысли, следовало всё же до конца перевести. Книжка сея (если конечно верить легенде) как-то умудрилась предсказать в этом мире не только появление самого Волка, но и события, изменившие этот мир перед его появлением. И сломавшей напополам жизнь Последней из Рода Ведьм — после. Волк прошёлся стихийным бедствием по этому миру, красиво перевернув его с ног на голову во второй раз, после чего мир всё-таки принял исходное положение. Что, правда, совсем не относилось к миру Последней из Рода Ведьм, в чьём теле Волк по этому миру так красиво и прогулялся. Породив новую веру. И дав ей Цель Жизни. Настоящую. Которой (как и полагалось истинной Цели) не суждено было осуществиться никогда. Это была очередная мрачная шутка Волка. Дать кому-нибудь Цель в жизни. Но взамен отобрать при этом её Cмысл. И, как довелось уже зачитать Хекате несколько глав назад, Волк не только не отучился от этой злобной привычки, но и продолжал оттачивать это, даже ему самому не нужное умение и в других мирах. Хоть и сам, видимо, в первую очередь подхватил эту же самую заразу. Причём получалось так, что Последняя из Рода Ведьм в этом процессе, сама того не ведая, поучаствовала напрямую. И именно поэтому Хеката точно знала, что вот именно этому куску этой истории Последней лучше ни при каких обстоятельствах на глаза не попадаться. Хоть лучше было бы и совсем не встревать и в первый. Но совершённого, как известно, уже не изменишь. Пусть лучше эти двое считают в случившемся виновными друг друга. И никогда не встретятся. Просто потому, что если вдруг они хоть как-то умудрятся встретиться в любом из миров, но в разных телах, они ж вдвоём от всей подсетки камня на камне не оставят! Омега конечно не допустит пересечения во второй раз (тот Волк, чьих лапок дело-её исходники, всё же был более лучшим программистом, чем теперь), но всё же есть лишь один мир, в котором это возможно. Мир, состоящий лишь из одного замка без внешних стен, который Волк когда-то давно прозвал Телекоммуникационой. Это был странный мир. Состоящий лишь из одного большого зала с телепортом посередине, явно содранным из популярной во время его ваяния в народе игрушки Hexen (с её пентаграмными бонусами, телепортами и весьма мрачными зверюшками). Откуда-то из околоквейковских миров привинтились на стены и факелы, которые не грели, не чадили, никогда не догорали, но и света, правда, тоже не давали. У замка конечно же были и подвалы, но вот в них тут (благо) никому бывать не приходилось. По слухам у Волка там была своя лаборатория, в которой довольно причудливым образом переплетались шаманство и высокие технологии (часть из которых ещё официально не изобрели), откровенный вымысел давно уже нездорового воображения и чья-то обьективная реальность. Ходили даже слухи о том, что под некоторые железяки оттуда были даже специально простроены свойства этого мира, чтобы при случае выноса технологии её невозможно было повторить ни в одном другом. Но туда просто не было входа из зала этого замка. А всякий, кому доводилось появляться здесь, являл себя лишь на телепорт в центре зала, аккуратно по центру нарисованной на его полу гигантской пентаграммы. И не дальше. В эту байку охотно верилось, поскольку мир и впрямь являлся настоящей Плавающей Нодой в сетке существующих миров. У него вообще не было собственных постоянных координат, и поэтому без команды изнутри попасть в этот мир было практически невозможно (однако Волку это как-то удавалось. Правда это был его мир…). Но он в любой момент мог «включиться» в любой другой (степень вымышленности не имела значения) и «выдернуть» оттуда любого персонажа, которого при этом могло угораздить открыть не ту дверь, выйти не туда из портала или что-то ещё. Мир явно имел хакерскую природу. Хеката сама пару раз попадала в Телекоммуникационную и могла вдоволь оценить всю прелесть этого «прикола». За окнами же под самым потолком зала клубилась мгла Первородного Хаоса. Так было прописано от сотворения этого мира. Правда к данному моменту в этом мире кое-что незначительно изменилось. Поскольку после того, как Волк схлестнулся с Сансарой (имя которой так понравилось его тёзке, сыну тёзки его отца, что над этим куском истории его болезни потом вся страна с удовольствием поржала) одна злобная и циничная некромантка прямо на выходе из портала умудрилась окаменить одного очень ленивого демона-демиурга, пропившего тут с горя факелы до свечек. А за редкими окнами под потолком уже был не Первородный Хаос. Теперь там тоже, в бесконечно застывшем времени этого мира медленно и красиво (хотя на самом деле — тоскливо и равномерно) падал кремовый снег. 6 «Да, но в мире Телекоммуникационной нет ни одного жителя, который смог бы это прочесть!» услышу я твой вопль, поскольку к середине ты уже, я так подозреваю, понял, по какому принципу построена эта книжка. А наличие вопля и его смысл означают, что ты умеешь внимательно читать. И не только то, что написано. Не-а, вот тут ты как раз не прав. Поскольку именно в этом мире и именно сейчас присутствуют как минимум двое. Ты, который читаешь вот это всё в данный конкретный момент, продираясь сквозь дебри её собственных перевоплощений. И я. Тот, кто вот именно в данный момент её пишет. Поверь, этого вполне достаточно для существования этого мира. И для того, чтобы даже не надавливая нарисованных кнопок на некоей косой плоскости, косящей под трибунку перед пентаграммой в этом самом заброшенном даже Первородным Хаосом мире, цели создания которого ни я ни ты не понимаем, но это не мешает ему вполне реально существовать, вызвал сейчас тебя сюда и мы (несмотря на нашу абсолютно разную материальность) мило побеседовали здесь о смысле жизни и о том, что остаётся делать, когда смысл превращается в цель. Недостижимую по определению. И поэтому единственную. Могу тебя обрадовать. Ты уже вызван. И мы с тобой даже довольно мило об этом беседуем в данный момент. Хочешь возразить? Ну чтож, докажи, что ты не прав. Для тебя существует лишь этот текст, и для меня существует лишь этот текст. Но ты слышишь меня, а я слышу тебя. Веришь-нет, я даже слышу как ты сейчас руганулся. Но ты не прав. Поскольку ты сейчас именно здесь, а не за своим компьютером. Ты читаешь мой дневник. Историю Болезни Одинокого Волка. А я читаю тебя. Извини, так вышло. Ты открыл эту книжку с искренним желанием поржать. Над фэнтезюком. Стилем, который в своё время чуть было не открыл тебе дверку в совершенно иные миры. Но потом тебе кто-то с глазами такими добрыми-добрыми обьяснил, чем именно Игра отличается от Реальности. И почему на полигоне не принято произносить реальных заклинаний. Хотя вряд-ли обмолвился и о том, чьей именно кровью написано это правило. Однажды ты понял, что ждать чуда так же бессмысленно, как верить в сказки. Или пытаться отрастить себе крылья и взлететь. И те и другие вдруг как-то сами по себе перестали появляться у тебя на пути. Вернее ты просто разучился тех и других замечать, даже тогда, когда они творятся у тебя перед носом. Ты перестал верить в сказки. С тобой перестали твориться чудеса. Ты просто стал взрослым? И принял это как неизбежный факт. Чтож, смею тебя огорчить. Это не факт. Это диагноз. Ты обиделся. И хочешь отомстить. Но как отомстить тому, чего и так нет? В твоём мире. И поэтому ты хочешь, чтобы за тебя это сделал я? Ведь именно для этого ты открыл эту книжку, в общем стиле которой специально для тебя вывесили приглашение, именуемое не иначе как «Издевательство над жанром»? Тогда обьясни (не мне, себе!) почему именно я для тебя должен это делать? Впрочем, себе ты этого всё равно не сможешь обьяснить. Потому что твой мир тоже стал Целью, а не Смыслом. И в этом мы с тобой чертовски похожи. Более того, я это ты, а ты — это я. По крайней мере до тех пор, пока ты читаешь эту книжку. Ты хотел поржать. А может хотел ощутить биение моей жизни? А страшно не станет? Нет? Ну чтож, ощути… Выключи комп, встань и просто подойди к окну. Открой его (не мышкой!). И ощути. Ибо вот именно сейчас, каково бы ни было время года, и именно за твоим окном, светит здоровенная полная луна, на которую хочется во весь голос завыть. И тоже, столь же, как и за моим окном сейчас, нескончаемо и неумолимо, как и у тебя, именно сейчас падает кремовый снег. Не веришь — проверь. А если не можешь себя победить — присоединяйся. 7 Из бензопилы слышался жизнеутверждающий W.a.s.p. Morte Spiritu проламывал себе путь через дико шевелящийся бурелом, который и дорогой на Моргот было бы назвать несоизмеримым комплиментом. Окружающая их и всё пребывающая толпа дендроидов упорно сопротивлялась. Тем не менее «Дружба» медленно побеждала. Но бензин в ней был конечен. Dark Mirror c понурым видом плелась следом по успешно расчищаемой бензопилой довольно широкой просеке, ограждаемой перепиленными пеньками, ветками, лапками и прочими избыточно живыми (для деревьев) конечностями дендроидов. Голова Палача тихо посапывала у неё в сумке, отращивая намертво застрявшую в пеньках дендроидов ещё на входе в этот лес пару-тройку зубов. Дендроиды были слишком твёрдые и Голова слишком поздно поняла, что тяпать их за пятку — не просто бесполезно, но и себе дороже. Генри Чар на редкость для этих мест тихо плёлся в хвосте, вслух рассуждая, зачем вся честная компания намеднись с невесть откуда взявшимся в этих краях (и также невесть куда свалившим после) старикашкой так конкретно укушалась супчика с мухоморами. Это был уже тридцать шестой день пути пешочком от Замка Хаоса (из той самой Первородной Бездны), продиравшийся по местам с откровено похмельным ландшафтом. Но тем не менее, вовсе и не собиравшийся так уж быстро кончаться. — Ну и какого эльфа мы сюда пёрлись? — фиософски вопросила Дарк, когда в просвете видимо всё же собравшихся кончаться чуть раньше бензина в бенопиле дендроидов появились серые, замызганные и недавно явно успешно осаждавиеся стены какой-то крепости — Телёпать столько дней чтобы из одной помойки приковылять в другую? — Ты это, поосторожнее эльфов тут упоминай. А то вот эти, помнится, — Вампир указал бенопилой на растянутые длинными кишками по обеим сторонам просеки две аккуратные, хоть и местами ещё шевеящиеся вязанки отличнейших дров — именно после твоего предыдущего упоминания об этом лесном народце за нами и увязались. — Ну увязались. Ну поинтересовались о чьих это эльфах мы так мило беседуем. А нафиг было ветками размахивать? Что не видно было, что странники нездешние, тразитом. Да и настроены серьёзно. — А им моя бензопила наверное понравилась. Как раз их размерчик — состроил демонстративно маньячную рожу Вампир. — Вот мне другое интересно. — подал свой голос доселе хмуро бредущий в тоске о Голове Палача Генри Чар — Если тут расплодилось так много дендроидов, то куда же подевались все их эльфы? — А давай допросим? — подал на редкость свежую мысль Вампир, доставая коробку спичек. Видимо зная, что это такое вязанки подозрительно поёжились и попытались отползти подальше. Ползти конечно было чем, вот только процесс сильно напоминал басню о лебеде, раке и щуке. — Ну что, кто тут самый смелый? — достал из коробка спичку Morte Spiritu и повертел её в руках. Чем явно усилил шевеление пытающейся расползтись подальше от этого места вязанки дров. — Вопрос был по-моему задан. Шевеление усилилось, но желания общения в осаде вроде не прибавилось. — Таак, общаться значит не желаем — исполненным педагогического елея тоном продолжил Дроу. — Значит так, народ. Вот это что у меня в руке знаем? Это кэ-цэ. Сделанное, между прочим, из Ваших собратьев. А что бывает с кэ-цэ помним? Показать? Он чиркнул спичкой. Спичка вместо того, чтобы загореться благополучно сломалась. — Блин, и тут китайцы постарались — картинно разочаровался Вампир. — Ты зачем кэцэ сломал? — раздалось обиженное из чащи. И обе вязанки как-то очень активно выгнулись в совершенно противоположную от источника звука сторону. — А тебя то каким ветром сюда занесло? И кто ты вообще та…кое? Вампир был вообще-то парень не из пугливых, но явившее себя на свет чудо того стоило. Даже мелким эмо такое было не под силу. Первое что сбивало с ног это абсолютно обнаглевшее выражение лица, ярко зелёный глазик змеюшки, кусающей себя за хвост, кося под замысловатый браслет и как-бы пародируя глаза хозяйки … Но даже это было не главное. В ступор вводила сама боевая раскраска. Ибо волосы на голове этого чудеса умудрялись (даже несмотря на изрядную растрёпанность) быть аккуратно раскрашены в как-то умудряющуюся при этом сохраняться огненно-рыже-чёрную полосочку. Даже для кончено безбашенных эмо это было уже слишком. Как кто? Сакор-Реехани ди Летос. Сам же вызвал, чего спрашиваешь? — Дарк, я конечно всё понимаю, но ты где эти спички взяла? У тебя что-нить хотя-бы менее галлюциногенное что-ли в запасе вообще имеется? — Где, где. В башне у Хаоса лежали на камине. Плохо лежали… Дарк правда благоразумно умолчала, что при этом вылезло из камина, потому как Вампиру и без того было явно не по себе. Действие похожей окраски спирта, как-то опробованного им в одном весёлом кабачке он ещё очень хорошо помнил. Вампир конечно же этого пока ещё не знал. А вот Дарк не на шутку насторожило имя девчонки. Вернее фамилия, ибо с её отцом ей как-то раз пришлось весьма конкретно схлеснуться. Вспоминать тот случай почему-то не хотелось. Но что доча Орокола — самого могущественного Тёмного современности, по слухам нещадно гонявшего когда-то за пивом Завулона, делала так далеко от дома? Одно её явление здесь уже настораживало Дарк не на шутку. Она всё-таки получше знавала эту легендарную семейку. И ей этого было достаточно, чтобы с папашей этого панкующего полугота ей встречаться откровенно не хотелось. Дарк на всякий случай даже решила проверить, в тот ли мир они вобще вывалились. Но пространство у стен было настолько захламлено останками всяческой разнообразной местами боевой магии, что Тропа Ушедших в таком обилии ментательного хлама просто тупо не ловилась. Это безумно радовало. — Так вот какой ты, Северный олень! — встрял в беседу Генри Чар, хотя его в общем-то никто об этом не просил. — Сакор, а ты где Миликею то потеряла? — Шо значит где? Тут осталась. Сейчас как раз своё королевство отвоёвывает. — О! Так мы с размещением? Отдохнём в замке, как белые люди, при таких то связях… — Ага, щазз! Она ж даже меня умудрилась кинуть. — Бе-едненькая — завернула милое воркование Дарк — А фичи Тёмных тебе наследствнные зачем? Просто так пылиться? И права на стихию Огня, как я понимаю по прозвищу? — Так фичи то фичами, вот только ещё бы знать, как ими пользоваться. — Дык папика спроси. Может научит. — Ага, научит… Он и так мне браслет прицепить пытался. Еле сбыгала. Жаль только, что не смогу увидеть рожу папика, когда из портала вместо меня эта чуда со Светлым именем вывалится. Вот зуб даю — оно того стоило. — О, Дарк, это твой клиент. По первородно-махровому цинизму точно споётесь. — Ну и нафига мене такое счастье? Ты её папика знаешь? Нет? Высокое начальство надо знать в лицо! Если б знал бы-точно не предлагал бы. Тут если что пойдёт не так — нам такие нехилые разборки светят, что не только тебе-мене мало не покажется. Про Хаоса я вобще молчу. — Ну возьмите меня с собой — как-то совсем по Еленоворобейски захныкала Сакор. — Я много чего уже умею и очень быстро учусь. — Ага, эти как раз научат… Мелким и не мелким пакостям… — Генри, тебе Голову Палача вернуть, или всё-таки старые укусы спокойно залечишь? — тоном, не предвещающим совсем ничего хорошего осведомилась Dark Mirror. — Ну возьмите меня-а-а! У меня даже гримуар свой есть. Могу показать… На слове «Гримуар» Дарк на всякий случай насторожилась до седьмой степени. Правда иногда такие насторожения у неё выливались в спонтанные прорывы прорицания, ясновидения ну или в особо тяжёлых случаях — инферно. «Блин, прям День Сурка какой-то…» подумала Дарк, когда ей протянули уже слегка располневшую с момента последнего бывания у неё в руках, но тем не менее до боли знакомую тетрадку. Большего подумать она не успела. Её просто вынесло в соседнюю вероятность. Где даже по виду издлека, Очень Тёмный силуэт спокойно наблюдал, как, весело барахтаясь в приличных размеров проруби, тонула белобрысая девчонка. Над девчонкой висел Пресс, поэтому её вероятность падала отвесно вниз и была практически линейной. На запястье у девчонки что-то ярко блеснуло, и Дарк как-то сразу поняла, что это был тот самый браслет. Вспышка телепортации, унёсшей спокойно растворившуюся прямо в пространстве тень. Но Дарк нехорошо показалось, что в самый последний момент вспышка раздвоилась. Затем её вынесло в основную реальность с навязчивой и совсем чужой мыслью «Подглядывать нехорошо!» А над странной гладью во весь горизонт, обрываемой лишь совсем неуместной здесь прорубью, теперь уже в полном одиночестве всё так же падал кремовый снег. 8 Хаос проснулся в башне среди ночи от ужасного скрежета, грохота и скрипа. Сеи странные звуки раздавались откуда-то снизу и медленно (не предвещая совсем ничего хорошего) приближались. Ощетинившись дезинтегратором в одной руке, а фламбергом «Я креведко!» в другой он приготовился ждать. Более тяжёлого вооружения, понадеявшись на легендарную всеразрушительность «семёрочки» он с собой в Башню в этот раз не прихватил. Демоническая же натура Хаоса заключалась в том, что он способен был поднять дезинтегратор с плеча одной рукой, что для любого людя было бы черевато развязавшимся пупком и прочими интересными последствиями. Хаос понимал, что кем бы незваный гость ни был, двигаясь тут с такими нехилыми спецэффектами, он же тут сейчас всех перебудит. Так, ещё не явившись, гость уже представлял из себя проблемищу. И ещё какую! Правда чуть позже, до Хаоса наконец дошло, что в башне он вобще-то один. Так что гость свою роль назойливого носорога уже выполнил. Вот только проблему это всё равно не решало. Когда шаги и жудкие скрипы перед дверью стихли, Хаос уже почти собрался надавить на гашетку. Затем дверь… Нет, дверь ни с каких петель не слетала. Она просто аккуратно упала внутрь вместе с приличным куском стены. За теперь уже зарытой дверью стоял странный, жудко ржавый и покосившийся робот-водолаз. И не просто стоял. Прокашлявшись (отчего даже Хаос слегка приоглох) он хорошо поставленным и не менее скрипучим гроул-рыком, вначале извинился за предоставленные неудобства, а затем уже затребовал за спокойствие канистру машинного масла или хотя-бы ведро солидола. На этой самой фразе у Хаоса совсем сдали нервы, и с воплем «Тут те чё, гараж, чтоли???» он до упора надавил на дезинтеграторе гашетку. Откуда в башне у Хаоса взялся ржавый робот, ведь сам Хаос никогда не был Стальной Крысой? Что и впрямь не догадались? Так вот. К каждому магическому предмету, который плохо лежит, всегда прилагается свой особо зловредный хранитель. Был такой и у магических спичек, свинченных в башне Хаоса имеющей странную привычку тащить всё хоть мало-мальски магическое (а то, что плохо лежит — в особенности) Dark Mirror. Когда за спичками тут же явился робот, Дарк тут же сделала из него аккуратный штабель Синего Льда очередной злобной помесью окаменителя и фриза, именуемой ей не иначе как «Ласковым Взглядом Смерти в Кубе». Том самом, в который (из синего льда) и вписывался тот, кому ей доводилось состроить такие глазки. Когда Дарк со спичками была уже далеко, лёд естественно растаял, обтёк, и превратился в несколько кубов живительной влаги. Робот от такого обилия воды естественно проржавел. Так что, освободившись наконец из цепких обьятий Синего Льда и по неосторожности проломив ещё и внизу несколько стенок, он естественно первым делом отправился по запаху на поиски горюче-смазочных материалов. Даже не дожидаясь накопления заряда, Хаос надавил на гашетку и так изрядно тормозящей BFGи ещё и ещё раз. Однако вместо здоровенного зелёного разряда перед катушкой плазменного трансформатора накопилось нечто совсем другое. Синий сгусток энергии материзовался (что для дезинтегратора было более чем странным) в маленького синего чёртика, который и впрямь в полёте начал не только очень быстро увеличиваться, но и от каждого удара вначале о робота, а потом о близлежащие стенки и другие твёрдые предметы аккуратно двоиться, тем самым бесконтрольно размножаясь. «Ну вот, опять белка» — скучно подумал Хаос. «Этих мне тут ещё для полного счастья не хватало!» Тем временем комнатка наверху уже начала стремительно приближаться внешним видом к недавно организованному бардаку в нижних помещениях башни, за тем лишь маленьким исключением, что в погроме на сей раз не участвовали призраки горничных, поэтому на редкость деятельным после дезинтегратора чертям тут уже было где развернуться. Не истощившиеся покамест чары Гефеста, ещё позволяли видеть фламберг как нормальный цивильный двуручник… Правда только Хаосу и тем, на кого он Непорядочный меч поднимать не собирался. Поскольку Гефест тоже в своё время читал Рыцарей Сорока Островов, и замахнувшись в Кабачке собственным молотом на Хаосовский фламберг, почерпнутый оттуда скрипт ну просто не мог не вспомнить. Так вот… Отбросив не просто бесполезный, а даже ещё и небезопасный теперь дезинтегратор, которому перепрошивка явно не помогла (хотя в пустом помещении дезинтегратор исправно пулялся плазменными файрболами), он, рубая по пути подворачивающихся под горячую сабельку синих чертей, приближался к роботу, который явно представлял из себя проблему, похоже не изьявлявшую желания его так уж охотно покидать. Однако исправно рубающий направо и налево жудко верещащих от этого чертенят фламберг против робота почему-то не помог. Ибо удар мега-прошаренного и проапгрейченого нанороботами меча по башке робота издал лишь странный и очень мелодичный звук, напомнивший тут же Хаосу откуда-то очень хорошо знакомое Jab-b-b-r-r-ry-y-yyy… От которого нанороботы меча воспылали совершенно неконтролируемым приступом классовой солидарности к своему большому собрату, и тут же атаковали самого Хаоса. Отчего последнему потом ещё очень долго пришлось усиленно чесаться, в редких перерывах между дорубываниями продолжавших с завидным упорством иногда и от удара фламбергом двоиться чертенят. — Ну нету, так нету… Так бы и сказал. Зачем сразу по башке то лупить? Чай не резиновая… — картинно обиделся робот. — Ладно, пойду в Кабаке поищу. Робот меланхолично сотворил себе портал прямо в близлежащем от лежащей двери остатке стенки, и туда вышел, утягивая за собой длинный хвост из нагло дезертировавших за своим крупногабаритным собратом (и явно считая его своим предводителем) нанороботов. По тут же не заставившему себя долго ждать грохоту откуда-то с крыши, и не замедлившей осыпаться с потолка вместе со скрипучими ругательствами штукатурке, Хаос как-то сразу понял, что от этой назойливой проблемы ему так быстро не избавиться. Дикий Портал на крыше (как выяснилось) всё ещё прекрасно работал. Дошинковав чертей, Хаос задумчиво уставился в окно башни, где его Первородный Тёзка — и тот над ним с особым цинизмом издевался. И именно поэтому за окном меланхолично светила неправдоподобно большая, целлюлитная, и никогда не существовавшая там луна (бредово улыбаясь как-то очень удачно расположившимися на ней кратерами), а на никогда не существовавшую же там землю всё так же мерно падал кремовый снег. 9 Пока тело Джокера летало между столами в Мельнице, получив дополнительное ускорение «с плеча» от Леди Нинет, он тоже оказался в каком-то совершенно другом мире. Поэтому прилетевшую по голове не совсем опустевшую бутылку шампанского его тело уже даже не заметило. Джокер примерно догадывался, что встряв без спроса в один совсем безобидный литературный проект, организованный на троих демонологом-Тварьцом, некроманткой-охотницей за артефактами (и головами, притом не только палачей) и анимагом с правами на Четвёртую Силу и Сноходство ему просто придётся обзавестись и собственными гиперфичами. А то иначе в такой нехилой заварушке между Демонами и суккубами — в порошок сотрут, и даже не заметят. В мире-рецепиенте, однако, было весьма жарковато. Кто-то опять вовсю палил контору. Контора правда представляла из себя непримечательную деревеньку, в которой, совсем как дорожка домино, всполахивали аккуратненько друг за другом вроде даже однообразные деревенские домики. В них не было совсем ничего интересного. Гораздо больший же интерес представляла из себя странная тёмная парочка чуть на окраине уже хорошо догоравшего домика побольше, вовсю свежевавшая невовремя подвернувшуюся под ножички деревенскую девку. Что-то было в этой парочке такого, что недвусмысленно привлекало Джокера. Эти двое стремились здесь быть незаметны. Но именно для него чем-то выделялись. Что однозначно говорило Джокеру, что в отличии от деревенских, эти были свои. И за ними стоило последовать. Девушка и парень. Странно напоминавшие не людей, а их тени. Девушка махнула полой плаща. И его часть как-то странно осталась висеть в воздухе. Она вошла прямо в эту висящую треугольником мглу… и исчезла. Парень последовал за ней. Не способное оценить спецэффекта тело уже упало и медленно остывало. Каким-то… нет, не шестым, а гораздо более глубокого порядка чувством Джокер ощутил, что это портал, и сразу же за парнем он закроется. А ему зачем-то очень нужно попасть вместе с этой парочкой в этот самый портал. Он ещё не знал, что Смертным встревать в игры Демонов вообще-то не то что не положено, а скорее выходит себе дороже. Опыт лежащего на дорожке перед порталом тела его почему-то тоже совсем не убедил… Космодром Отскока (некоторыми особо продвинутыми эзотериками именуемый просто Гашшарвой) встретил Джокера… Не-а, даже и не надейтесь, не кремовым снегом. В этом мире и для воды то слегка жарковато. Но жить, как оказалось, всё-таки возможно. Бо человек, а в особенности в шизофреническом приступе жажды познания того, куда его, в общем-то, совсем не звали, способен привыкнуть практически ко всему. Тем более, что если держаться поближе к демонам, условия Гашшарвы не превышали хорошей парилки. Джокер даже сам не заметил, как вломившись вместе с демонами в закрытое технологическое пространство Гашшарвы, он сам изменил собственную материальность. Мир-рецепиент сделал это за него, получив совместимый обьект, который, правда, сам пока не догадывался о собственной совместимости. Тем временем демоны творили что-то совсем непотребное. По весьма странным болткам, Джокер уже примерно понимал, что по сравнению с творящимся тут, «Матрица-перезагрузка» явно отдыхает. Откуда-то он знал, что если оглянется назад — мира, откуда он сюда пришёл, он уже не увидит. Но откуда-то знал и то, что вот именно в этом мире ему совсем не стоит оглядываться. Всепожирающее Ничто стояло за его спиной и плотоядно облизывалось. Но пока он не оглянулся — это единственное, на что оно было способно. Тем временем беседа перед этой странной лентой в виде почившей на боку восьмёрки, на странной помеси латыни и русиша, когда каждый из собеседников пытается высказаться на своём языке, хотя сказанное прекрасно понимают оба, тихо скатывалась до милого воркования забавного для обоих милого семейного скандала. Не менявшегося с начала всех времён. Что бы ни послужило ему причиной — гора с вечера не вымытой посуды, или глобальный план нового мироустройства. Джокер тоже сказанное прекрасно понимал. В этом мире царил экстланг. И именно поэтому здесь не имело абсолютно никакого значения, на каком языке были произнесены слова. Ибо будучи произнесёнными здесь, они становились истиной. Тем не менее, Джокер прекрасно знал, куда именно его занесло. И белой завистью завидовал автору этой милой шутки. Кертис-ван-Кертис по прежнему был неподражаем в своём бескрайнем цинизме. Поскольку запрятать кусочек планеты Грааль в самом сердце Гашшарвы, надо было ещё додуматься. Поворковав, демоны тихо растаяли, шагнув здесь (как видно было со стороны) в кольцо. И просто растворившись в новом, собственном мире, воспринимая это не иначе, как акт собственного творения. И даже в собственном экстазе не заметив, что в этом мире они (на самом деле) были вовсе не одни. Девайс лежал пред Джокером буквально в двух шагах. Инструкция к оружию (вопреки традиции) не прилагалась, но этого совершенно и не требовалось. Как работала Линия Грёз, Джокеру только что наглядно показали. Обратной дороги всё равно не было, ибо сзади ненавязчиво напирала всепоглощающая мгла. Как бы говоря: «Чего припёрся? А раз уж припёрся-так желай. И проходи. Ты не один такой и неча застревать в проходе! Особенно если он — задний». И он пожелал. Меч, плащ, и самку. Больше желать было нечего. Петля дёрнулась, но подчинилась. Ибо тот, кто сюда дошёл, имел на это право. Очень чёрный маг в не менее чёрном плаще шагнул по склону веками заснеженной горы. За спиной его болтался в магнитных ножнах-луковице цивильный двуручный меч. А правая рука приобнимала за талию Истинную Самку. Его самку. На плече которой красовалось клеймо. Его клеймо. А за перевалом был странный, заснеженный город на изолированном практически от всего мира вершинами горном плато. Где жили не только люди, но и нелюди. И ещё работала на редкость исправно старая добрая магия. Правда шутка Линии Грёз на сей раз заключалась в том, что в посылке психоматрицы перепуталась пара байтиков. И именно поэтому в этот раз Джокер оказался в шкуре рабыни… И лишь только предстоящий перевал отделял их от этого заснеженного рая. Да ещё горные вершины в кровавом вечернем закате. На которые медленно, равномерно и чертовски красиво падал кремовый снег. Ты скажешь, так не бывает? Не верь! Бывает и не так. 10 Принцесса, которая когда-то давным давно и впрямь Стоила Смерти, проснулась с очень нехорошим предчувствием. Что-то надвигалось на этот мир со стороны гор. Что-то — со стороны, граничащей с Аустерлендом эльфийским лесом. А что-то — за этим наблюдало откуда-то с не совсем понятной стороны. И не только наблюдало, но и, корябая по зеркальному экрану наладонника настоящим вороньим пером, записывало. И это становилось правдой. Некогда безвестный Принц с никогда не существовавшей ни на одной межгалактической карте планеты Тар, завёз её сюда. В благодарность за то, что когда-то ещё более давно она подарила ему реализовавшуюся сказку. И никто из них не вспоминал о том, что это именно он (поверив) тогда просто пришёл и спас её мир. Поверив странной фразе, с тех пор ставшей вечно преследующим её и в этом мире заклинанием. Или проклятьем? «В тебя можно влюбиться?». Заклинание стало спасеньем для этого мира. Но проклятьем — для неё самой. Ибо оказалось, что Четвёртая Сила, которая позволяет двоим совершить любое чудо, но только один раз в жизни, оказалась странно неспособной дать этим двоим то, что и было у них изначально. Одно на двоих. И чем больше они совершали друг для друга — тем дальше друг от друга отдалялись. Хотя для всех, кто это наблюдал со стороны это выглялело совсем не так. Они очень хорошо умели играть свои роли. Они скитались вместе по бесчисленному количеству разных миров. Кончилось всё тем, что он вернулся на Терру, да так и осел в одном из её миров. Почти забыв об этой истории и превратившись лишь в заурядного, хоть и известного на всю страну психиатра. Правда как-то раз, он всё же попытался вернуться. Даже нашёл странное старинное кольцо с камушком. И разбил. И оказался всё в той же знакомой комнате в полумраке запустения. Где возле окна стояла, всё так же взирая с вершины замковой башни на некогда стеклянное море, странная женщина, которая и впрямь по прежнему стоила смерти. Вот только на этот раз она была уже давно мертва… Он тоже там так и остался. Ибо кроме этих двоих на этой забытой не только Богом и людьми, но и остальными существами, иногда летавшими в открытом космосе планете, где вода когда-то была отпущена из цепких лап силикона кровью одного незадачливого инопланетянина. И потому воды этой планеты были кремовыми всегда. Это была родина кремового снега. И именно поэтому на этой, заброшенной где-то на задворках Галактики Свернувшегося Змея планете, кремовый снег падал всегда. 11 Они умерли. Почти вместе. И рядом с точностью до планеты. Но поскольку на ней они жили действительно одни — это не имело никакого значения. Но история повторилась с точностью до наоборот. Ибо он теперь стал Королём Домовых, а она — всего лишь маленькой девочкой со взглядом волчицы. Плывущей по течению замысловатого русла собственной жизненной реки. И старательно избегая лишь одного. Всеми правдами и неправдами стремясь ни в коем случае не повстречаться с тем, с кем прожила уже одну долгую и очень нескучную… Вот только (как выяснилось) не слишком весёлую жизнь. Теперь всё было с точностью до наоборот. И это он теперь стремился достигнуть её, хоть и сам был теперь на троне. Уже не помня, что именно гонит его к этой несбыточной цели и зачем ему это нужно. Но саму цель Джарет забыть был не в состоянии. Ибо слишком хорошо помнил показанную ему ту самую картинку в этом мире во второй раз. Эта цель затмевала собой всё. Собственную власть, магию, состояние, свой народ и вобще всё, что ему в этом мире было хоть в чём-то дорого. Вечные — они странные. И когда за спиной — вечность, а впереди — ещё одна такая же, всё чаще и чаще, сильнее и сильнее ощущаешь себя застрявшим в тайнике Дэви Джонса, расползшегося до целой сетки миров, натянутых тебе на глаза… И внезапно начинаешь ценить совсем другие ценности. Понимая внезапно, что вечность в этом тайнике — ничто по сравнению с той, которую внезапно увела из-под носа та самая Смерть, которой она стоила. Они поменялись ролями. И на этот раз спятила осень. Но от этого не было совсем никакого толку. Ибо никакие хрустальные шары и никакие привидения (а уж не говоря о его многочисленных подданных поживее) не могли сделать лишь одного — вернуть ему ту, без которой всё остальное для него уже не имело смысла. Джарет застрял в этом странном, несбыточном желании, как пчела в сиропе, и продолжая периодически бороться с агонизирующими, но не менее кровавыми попытками ребят из Аустерленда восстановить за счёт других собственное королевство, даже не заметил как тихо и незаметно на землю опустилась зима. И следы вновь бесследно исчезнувшей в этом мире Мариэтты Роз теперь тоже заметал, тихо опускаясь на землю под не находящими себе покоя в этом мире совиными крыльями, столь же не находящий себе покоя и мерно падающий на землю, всё тот же кремовый снег. 12 Джарет упорно летел всё дальше на юг. Под крыльями теперь ползло долгое, холодное море. И вовсе даже и не собиралось обращаться в холодные берега. Летел он без передышки уже очень много часов. Главное было успеть. Ему очень надо было долететь до призрачной страны Материка-2. Которую кто-то когда-то прозвал Долаем. Он ещё помнил свой горький опыт, когда долгое и осоловелое существование «партизаном» в совином теле, как-то сыграло с ним, чуть было не ставшую фатальной для него шутку. Когда, вернувшись почти домой, он вдруг с ужасом обнаружил, что не может перекинуться обратно. Такова была странная судьба Дивных. Которые (в отличии от настоящих оборотней) теряли энергию, будучи не в человечьей шкурке. И поэтому имели вполне реальную возможность остаться навечно Зверем, если им вдруг не хватало энергии на обратный перевёрт. Сознание Зверя очень любило так шутить. Но Джарета это сейчас не волновало. Такой разгон и разбег ему придавало лишь то, что в районе Долая некто трёхголовый и пятилапый снова помянул имя Мариэтты, беседуя с какой-то ведьмой Ковв. Вад был как раз в каком-то отьезде за такие тотальные пределы (а как мы помним, он как раз в тот самый момент с интересом наблюдал перепалку демонов у входа на Линию Грёз), что хрустальные шары не то что до него не долетали, а просто не могли определить его местоположения. Поскольку (из-за свойств этого мира) Вад тогда был везде и нигде одновременно. Поэтому Джарету и пришлось отправиться в это долгое и уже традиционно (для него) рискованное путешествие самому. Даже не на край света, а за его край. Туда, где кончались все, известные ему в королевствах карты. Он давно уже не представлял себе, где именно он находится. А летел — исключительно по пеленгу на оставшийся на Том Самом месте маленький хрустальный шарик. То, что шарик к этому моменту был уже вращающимся и полосатым, а обслуживал его уже совсем другой сервер, торчащий в стойке в совершенно другом мире рядом с единственным прото-кварковым реактором — Джарету знать пока не полагалось. Перелёт был долгим и мучительным. Но мучительней всего была его кода. Ибо подлетая уже к берегу странного материка он влетел в некое странное и до сих пор висящее здесь вертикально бубликообразное облако (которое так и забыла за собой закрыть Вази здесь ещё пол года назад)… И пролетев странный звёздный тоннель… Джарет с ужасом обнаружил, что крылья, несмотря на то, что по прежнему ему исправно служат, больше в полёте его в этом небе не удерживают. Одному Хаосу известно, что пришлось пережить Джарету, словившему редкую возможность ощутить себя хоть и крылатым… Но всё же камнем, падающим на просторы здешней особо гостеприимной земли. Его спасло здесь (по сути) только то, что приземлиться ему довелось на что-то мягкое. Тем временем ничего не подозревающий Баскервиль прогуливался по побережью в лучах заката. Несмотря на свою озверительную природу, он в душе всё равно оставался неисправимым романтиком-оптимистом, всерьёз считавшим себя даже и в этом мире Последним из Магикан. И вот когда большое сердце пса-призрака возрадовалось невыразимо грустному закату, а эхо привычно откликнулось знакомым «вать-вать-вать», на миг проскочившей на горизонте ярко-зелёной вспышкой на его среднюю голову явно свалилось с приличной высоты что-то мягкое и крылатое, но тем не менее вполне увесистое. Когда приподнимаемый уже растущей на голове Баскервиля здоровенной шишкой Джарет пришёл в себя, солнце уже зашло за горизонт. Зверь, на которого он приземлился был более чем странным. За свою чрезвычайно удлиннённую жизнь Джарет повидал много странных и Людей и Дивных. И откровенных нелюдей. Но такого шедеврально-пофигистического существа ему видеть пока ещё не приходилось. — Сам такой! — Вслух обиделся на слишком громкие мысли Джарета Баскервиль. — Не, ну шо за История? То Хаосы в живот приземляются, то свихнутые анимаги на бошку. Нашли себе самую мягкую посадку… Не, я вам чё, в этой истории всем, батут чтоли? Джарет на редкость не обиделся. Ибо вот почему-то именно сейчас он как-то очень отчётливо понимал, что не прогуливайся Баскервиль по бережку — на его камушках бы с утреца нашли все запчасти для прекрасного чучела большущей полярной совы. Ибо зелье Вечной Молодости не только от отрывания головы, но и от расплющивания в лепёшку не особо то помогало. Однако сейчас далеко не призрачная птица не только медленно сползала со средней головы Баскервиля на его широкую спину. И не чуяла в себе способности не только обратиться обратно людем, но даже и пошевелиться… Для Джарета это была очень радостная новость. — А кто такая — ведьма Ковв? — задал свой единственный вопрос, который он знал про этот мир Джарет. Поскольку при полной неспособности хоть что-то сделать, оставалось лишь болтать с первым попавшимся собеседником. Просто чтобы окончательно не свихнуться. — О, и этот туда же! Минотаврица между прочим ещё от прошлых «гостей» не совсем отошла. Правда, судя по твоему состоянию, тебе с ней в первую очередь знакомиться придётся. — А что не так с моим состоянием? — на всякий случай насторожился Джарет. — Дык это… На тебе ж лица нет. И как на тебя после этого посмотрят твои Домовые? Джарет не напрасно насторожился на все доступные ему теперь ОД (а что ему ещё оставалось?). Вся конспирация при таком подходе летела к чертям собачьим. Правда он пока ещё не совсем догадывался, что мило беседует сейчас, между прочим, именно с одним из них. — Что с моими крыльями? — А что? Вроде ничего особенного. — Они впервые не удержали меня в полёте… — Ну шож, мягкой посадки тебе после перелёта. Как я подозреваю, очень дальнего. Поскольку живи ты поближе — ты бы знал, что проблема тут не в крыльях, а в самом этом мире. Тут любые крылья просто бесполезны как класс. И уже очень давно. Сказанное оказалось за пределами понимания Джарета. Его сознание почему-то всё смутней и смутней воспринимало окружающую действительность. Всё, что могло произойти — уже произошло. Оставалось только ждать. И расслабиться. Вот только расслабляться категорически не стоило. Ибо опыт у него уже был. И Уснувший Зверем рисковал с очень высокой вероятностью проснуться Зверем Навечно. Однако из последних сил сопротивляющееся сознание под мерное укачивание на спине Баскервиля проваливалось в бездну странного марева. Последним что он услышал была шутка Баскервиля, сообразившего на три своих головы фразу о том, что ведьма Ковв «и тебя вылечит, и тебя вылечит… и меня вылечит». Потом его сознание окончательно отключилось. И он провалился в уже до боли знакомую бездну. Пёс всё-таки притащил странную птицу минотаврице. Какими словами она обругала Джарета за столь самоубийственное легкомыслие, поскольку откуда-то она очень хорошо знала не только Дарк, а и всю эту честную компанию, именующую себя ни много ни мало — самим Сотворением… Теперь уже знала в лицо. Досталось на орехи и Баскервилю за склонность «таскать сюда странных сомнамбул, за которыми потом чёрт знает кто приходит…»… Но Джарет уже её не слышал. Он уже висел в странном вне-пространстве без направлений. В котором с известной долей иронии его подсознания, к тьме «хоть глаз выколи» привыкали его глаза. И медленно проявляли для него картинку. Которая, проецируя на несуществующее сознание несуществующего мозга абсолютно условные «верх» и «низ» рисовало одну и ту же зацикленную картинку. Где в лучах бесконечного кровавого заката на абсолютно бесконечную в любом куда ни глянь направлении равнину бесконечно падал столь же бесконечный кремовый снег. Это напоминало зацикленную дип-программу. Вот только в ней не было отукуда-то слишком знакомого ему разноцветья… А потом он проснулся в странной комнате со странным столом, заваленным всяким радиотехническим хламом. И с ужасом обнаружил как раз там, где когда-то (как он помнил) явили себя хайратник и воронье перо уже знакомый, хоть и изрядно располневший и потрёпанный за времена бесконтрольного шатания по всяческим мирам дневник. Историю Болезни Одинокого Волка. На обложке которого не было живого места от маленьких карикатурок на обьекты и личи Сотворения. А разбудил его бешено верещащий под столом, но всё-таки успевший не отключить батарейку раньше чем это было уже можно UPSник… А за закрытым окошком наступало обычное утро. И тоже падал. Всё тот же кремовый снег… 13 Кремовый снег упал. Волк закрыл Историю Болезни имени себя. Да, бред воистину шикарным получился. Так масштабно заморочить голову практически всем жителям Сотворения пока ещё не удавалось ниикому. Книжка вернулась к своему создателю в изрядно располневшем виде. Да, давненько его так не вставляло. Огорчало лишь то, что крылья Вази по прежнему продолжали бастовать. И вот как раз, когда он уже почти собрался взлететь предательски наступило утро. И заставило прекратить слушать дозволенные речи. Волк понял, что выпил мало. Но бокал, в виде вполне цивильного инкрустированного камушками с очень странной неорганикой черепа был уже давно пуст. Пора было заканчивать эти дикие эксперименты по борьбе органики с неорганикой. Возвращать себе «нормальный человеческий облик». И собираться на работу. Kali S. Storm 14.10.2009 GMT+12:00
-
- 2
-
- границы реальности
- кремовый снег
- (и ещё 1 )