Лидеры

Хочу поделиться с вами первой главой своей книги. Выложить остальные главы пока не могу в силу различных причин. Текст тяжеловат для восприятия, серьезной редактуры не проводилось. Пару лет назад, что называется, написал его в стол. Аннотация: Интересы влиятельного католического Ордена и мастеров древней языческой Традиции столкнутся, когда будет обнаружен считавшийся безвозвратно утерянным загадочный артефакт. Легенда гласит, что находка креста Ефросиньи Полоцкой ознаменует возрождение величия Руси. ГЛАВА I Винсент Фолли, пошатываясь, брел вдоль погруженной в темноту монастырской ограды. Его можно было бы принять за заблудившегося странника, однако среди могильных крестов он выглядел как мрачное изваяние, обретшее призрачную форму. Лицо скрывалось под капюшоном, а движениям словно что-то мешало: тьма, казалось, сгустилась вокруг его угловатой высокой фигуры. Приостановившись на мгновение, он развернулся, внимательно прислушиваясь к тишине. Затем сделал шаг и приложил ладонь к углублению в стене. Потребовалось несколько ударов сердца, чтобы понять — продолжать задуманное не хотелось. Монастырь находился на живописном склоне горной вершины в окружении часовен и пещер отшельников. Иначе говоря, всем своим видом должен был вызывать восторг и почтение у благочестивого верующего. Винсент же не мог отделаться от переживания искусственности окружающей обстановки. Здесь, на освященной земле, его способности ничем не сдерживались, и всё-таки особо уполномоченного посланника Ордена иезуитов не покидало ощущение неправильности происходящего. Создалось впечатление, что на землю опустился покров, отделивший обитель от всего окружающего мира. Кромешная тьма будто видоизменила сигналы, что посылали в мозг органы чувств. Начиная поиски чуть меньше часа назад, он привычно вогнал себя в состояние спокойной сосредоточенности, а сейчас обратил внимание, что слишком переживает за исход дела. Письмо от настоятеля бенедиктинского монастыря из Каталонии было странным. Винсент знал, что Аббат Иоахим сам был посвященным высокого ранга. Недоступные Винсенту тайны Предания, касающиеся ясновидения и общения с духами, известны Иоахиму много лет. Винсент даже подозревал, что Аббат является автором мистических откровений, касающихся будущего церкви в ближайшие тридцать лет. Эта информация имела эффект разорвавшейся бомбы в кругах, близких к государственному секретарю Святого Престола. Знающие особенности внутренней политики Ватикана люди понимали: именно госсекретарь, а не папа, обладал всей полнотой власти последние десять лет. Послание того впечатлило и стало катализатором последовавших изменений и реформ Церкви. Многие сочли это попыткой привлечь новую паству, что, конечно, было только частью правды. Так или иначе, священникам ставили в пример набожность Аббата Иоахима. Поговаривали, что Рим в первую очередь устраивает его манера успешно командовать своей братией как солдатами, а также безграничная верность, несмотря на полную самостоятельность монастыря и относительную самостоятельность самого Ордена бенедиктинцев. И совсем малая часть сведущих, допущенных до Знания людей, знала о его экстраординарных способностях и тайной принадлежности к Ордену иезуитов. Винсент тоже был на особом положении и пользовался правом на ведение светской жизни, скрывая информацию о своей принадлежности к боевому крылу влиятельного католического Ордена. Это позволяло выполнять довольно необычные операции и добывать полезную информацию. Аббат призвал Винсента почти как Соломон в свое время призывал демонов: властно, пользуясь всем отпущенным ему Богом авторитетом. В письме не было ничего лишнего: Иоахиму срочно требовался эксперт, способный «видеть долину смертной тени», дабы Аббат мог удостовериться в своих суждениях и принять какое-то одно ему ведомое решение. Спокойная уверенность и безапелляционность, скрытые в каждой строчке письма, убедили Винсента, что решение согласовано со всеми необходимыми лицами. К тому же шифр, которым было составлено послание, а также способ доставки указывали на санкцию со стороны генерала Ордена. Это внушало трепет и почтение в сердце Винсента, однажды давшего клятву безусловного и безоговорочного подчинения Черному Папе — именно так многим в мире известен титул генерала Ордена. Поэтому, несмотря на глубокую ночь, оказавшись на месте, Винсент сразу принялся за дело. Что его на это толкнуло: человеческое любопытство или же банальная попытка угодить начальству? Винсент не мог ответить себе. Да и скорее всего обеими руками отмахивался бы от столь коварного вопроса, задай его кто-то всерьез. Резкая струя прохладного воздуха ударила в лицо запахом цветущего жасмина. Винсент прогнал лишние мысли, освободив сознание для проявляющихся видений. Ощупав стену еще раз, он настроился на воспоминания всех тех, кто веками жил и умирал в стенах монастыря. Поток информации оказался похож на накрывшую с головой волну. Перед мысленным взором, как в калейдоскопе, сменяли друг друга различные образы. Еще через несколько мгновений стало понятно, что в часовне, располагающейся неподалеку, находится гробница сразу нескольких святых отцов. Он ожидал увидеть только одну. В голове крутилась мысль: «что за святые отцы, в конце концов, могут быть так странно захоронены?» Без видимой причины его захватило чувство смертельного ужаса, конечности похолодели и в ушах послышался оглушающий крик. Проявившийся голос завораживал, приковывал к себе внимание, лишая слушающего желания сопротивляться. Только сейчас Винсент осознал свое соседство с жителем других планов бытия и инстинктивно попытался закрыться. Грань, отделяющая его от безумия и одержания, казалась пугающе истонченной. Перед глазами плыла темнота. Содрогнувшись от нахлынувших ощущений, Винсент нащупал холщовый мешочек на поясе, достал оттуда соль и небольшой флакон со святой водой. Сопроводив свои действия коротким воззванием к небесным силам, он торопливо выложил солью круг, в котором теперь находился, а водой смыл с себя остатки наваждения. Спустя несколько мгновений была получена первая награда за старания: тьма внутри круга перестала источать разъедающую любую ментальную защиту ненависть. Получив момент передышки, Винсент принялся вглядываться в глубину кладбища духовным зрением, пытаясь найти и опознать противника. Посреди надгробий металась тень, отдаленно напоминающая человека. Демон явно предпочитал ментальные атаки, направленные на подавление воли. Осознавая, что важно выиграть время и окончательно очиститься от воздействий на свои мыслительные процессы, Винсент не придумал ничего другого, как на основе жизненной силы создать заготовку фантома. Иллюзия высокого худого человека с горящими решимостью глазами бросилась в противоположную кладбищу сторону, через пару секунд рассеявшись под натиском овеществленного мрака. Этого было достаточно для возвращения утраченных позиций. Чувствуя укрепление барьеров своего сознания, Винсент продолжил обозначать границы своего внутреннего мира, прерывая любой контакт с внешними раздражителями. Отождествляя себя с действующим лицом одного из псалмов, он упрямо защищался от «страха нощнаго» и «вещи во тме преходящия», растворяя в вере сам каркас своей личности и изгоняя всё инородное. Необъяснимая, ошеломительная внезапность происходящего не потрясла его рассудок настолько, чтобы допустить порыв отчаяния. Вера Винсента была непоколебима и эта защита была серьезней любой освященной воды. На миг ему даже показалось, что он чувствует объятия ангельских крыльев. Пламя Божественного Света медленно отвоевывало пространство у сгустившейся вокруг фигуры вязкой, смертельно опасной тьмы… Напряжение спало не сразу, да и страх никуда не исчез, спрятавшись в глубине мыслей. Вслушиваясь в тишину и укутываясь молитвенной благодатью, Винсент сжимал нагревшийся нательный крест. Тот был освящен особым образом и защищал от проявлений Иномирья, одномоментно выплескивая намоленную силу. Сейчас весь запас был израсходован — должно быть это и позволило своевременно окружить себя защитным ритуальным кругом. Пытаясь перестать отвлекаться, Винсент сконцентрировался на том, что должен был сделать сразу. Повторение изгоняющей молитвы дало возможность впасть в подобие транса и начать отстраненно наблюдать за собой. Дисциплинированные и отточенные опытом действия прогоняли внутреннюю тревогу — замедлился ритм биения сердца. Через какое-то время голова перестала кружиться. Открывшись мистическому переживанию единства с Божественным Светом, Винсент лишь сильнее сконцентрировался на словах беззвучной молитвы. По телу разлилось тепло и бодрость. Сейчас он понимал, что неуязвим. Знал, на что обратить внимание, чтобы понять упущения. Остался лишь стыд и злость на себя за совершенную ошибку. Найти подвох в произошедшем оказалось несложно: демонское отродье само проявилось в нужный момент, чуть было не угробив Винсента, и для него это было чертовски странно. Настоящие усилия потребовались, чтобы сохранить эмоциональную холодность, столь необходимую в работе с находящимся по ту сторону бытия. Просьба Настоятеля монастыря не выглядела как нечто опасное. Всего лишь попытка разобраться в истории здания, построенного еще в эпоху ренессанса. Затея привела к дрянному результату. Нарушенное эмоциональное равновесие и попытка неизвестного духа завладеть телом. Там, где этого по определению не должно было произойти. Винсент страстно желал понять причину случившегося. «Одаренному легко стать дверью между миром ушедших за грань и миром живых, ты должен овладеть умением контролировать себя, силой воли закрывать свой разум и не идти навстречу видениям по чужому желанию». — вспомнились слова его прежнего наставника. «Я снова неправильно интерпретировал свои ощущения, снова оказался не готов. Проигнорировал чувство опасности и влетел прямиком в расставленные сети ловушки». — подумал Винсент. — «И эта ошибка, невнимательность к деталям, чуть не стоила мне рассудка». Несмотря на то, что себя он считал талантливым видящим, профессиональным специалистом по взаимодействию с духами, — сейчас Винсент был переполнен жгучим переживанием собственной слабости. Подобные приступы изредка случались с ним после неудач. В такие моменты покоя не давала мысль о том, что он подвел самого Спасителя, проявил несовершенство, отдалился от него и потерял все шансы стать избранным Им для особого Служения. Не говоря о том, что подумают старшие братья, потратившие столько времени на его обучение. От перехода в новый ранг в иерархии Ордена произошедшее может его серьезно отдалить. Пропало давящее и мешающее адекватно оценивать окружающую обстановку чувство беззащитности. Болезненно щурясь и окончательно выравнивая дыхание, Винсент принялся осматриваться: из-за высокой стены выглядывали верхушки деревьев, старинная архитектура органично вписывалась в горный пейзаж. Влажная, уже утренняя прохлада, отрезвляла и придавала сил. И всё же он не мог набраться мужества и направиться прямо к Настоятелю монастыря с отчетом, которого тот наверняка ждал. «Господь не просто так отметил меня, наделив даром», — принялся Винсент убеждать себя. — «Я проанализирую свои поступки, очищусь от греховных помыслов и устремлю свое внимание на созерцание Его мук, Его духовного подвига. Бог наблюдает и судит. Я цел, жив, а значит справлюсь». В мире таких как Винсент не существовало незначимых деталей. Любая выбивающаяся из общей картинки особенность должна была быть проанализирована до того, как будут предприняты какие-либо действия. Кто-то называл людей подобных Винсенту магами, чародеями, колдунами и чернокнижниками. Интересно было то, что церковь сыграла не последнюю роль в преследовании обладающих необычными способностями, Винсент же был ее неотъемлемой частью и всегда мечтал узнать, кто был первым, предложившим направить силы безумцев на служение церкви. «Владыка небесный благословил тебя: ты чуешь запах смерти — Odor mortis, и способен видеть долину смертной тени. Этот дар — благодать, милость, безвозмездная помощь, которую Бог оказывает нам, чтобы мы ответили на Его зов — быть чадами, детьми усыновленными, причастниками Божественного естества, жизни вечной. У тебя проявилась склонность к видению духовного плана и братья вовремя разглядели это. Уникальный талант, который ты сможешь развить, умудрившись познаниями и мудростью святых отцов». – такими словами его встретил Наставник пятнадцать лет назад. Из иезуитской школы Винсент попал прямиком в Грегорианский университет в Риме. Именно там он всерьез вознамерился стать квалифицированным специалистом, готовым выполнить любой приказ Черного Папы и других высших иерархов Общества Иисуса. Спустя несколько месяцев обучения у Винсента начали появляться серьезные сомнения в том, что Путь вопрошающего мертвых угоден Богу. Он попытался тогда сослаться на наставления апостола Павла и Ветхий Завет. Наставник попробовал объяснить, что в Писании можно найти разные толкования многим вещам и что характерный пример Его вмешательства — уничтожение с лица земли городов Соддом и Гоммора. В отдельных случаях, пояснил он, требуются специалисты из числа людей, способных быть проводниками Божественной воли. Обладатели дара, оказывающие точечное воздействие. «Люди могут что-то добавить к Божьему замыслу о мире. Ты можешь стать карающей дланью церкви. Вокруг полно культов, навязывающих власть древних демонов. Ангелы борются с павшими ангелами. Люди должны очищать своё племя. И это только вершина пирамиды, символизирующей грехопадение человечества. Никогда не забывай — есть магия от лукавого и есть небесное Благословение». — Таким было его последнее напутствие Винсенту, перед тем как он отправился в одну из экспедиций, так и не вернувшись обратно. С недавних пор Винсент тоже бывал в рабочих поездках. Молился в непроходимых пустынях, посещал таинственные руины, подземные ходы которых были описаны в старых манускриптах, сохранившихся в библиотеках Ордена лишь благодаря ученым-бенедиктинцам. Чаще, конечно, приходилось заниматься внутренними делами Церкви: выискивать еретиков среди степенных настоятелей, подчищать следы внедренных в различные ордена братьев, посменно обеспечивать сновидческую защиту отдельных кардиналов. За последние годы он в совершенстве освоил искусство дешифровки «тайных» знаний, сокрытых в старинных арабских мистических письменах. Это закономерно привело к командировке на ближний восток, близкому знакомству с мистическими течениями Ислама и древними Традициями, берущими свои корни еще от Зороастризма. Кульминацией путешествия стала борьба с главой секты “одержимых джиннами”. Для ортодоксального мусульманина подобный эпитет без сомнения был бы крайне оскорбительным. Джинны считались могущественными существами в арабской мифологии. Согласно легендам, Джинны сошли с небес во времена до рождения Адама, существуя в эпоху предшествующую человеку. Винсент знал, что огромная часть магических процессов в арабских странах основана на работе с Джиннами: в семинарии он серьезно увлекался поэмами основателя суфийского братства Руми, хадисами посланника Аллаха — Мухаммеда и самим Кораном. Порой ему казалось, что некоторые поэмы суфиев — завуалированные учебники настоящего колдовства. Тогда же он разработал тактику закрытия порталов к Очагу, плану Бытия, откуда черпали силы Джинны, и в пригороде Севильи, два года назад, ему удалось осуществить задуманное, натравив адских созданий на призывавшего их дервиша. В последние секунды Винсент успел увидеть в его глазах нужную информацию — глава секты осел в Барселоне и действительно лично был причастен к убийству католического священника. Винсент проделал нелегкую работу, привлек коллег, но смог постепенно и незаметно довести сектанта до безумия, изо дня в день проникая в сны и разрушая слабые звенья в цепи его психических процессов. Без лидера, собирающего вокруг себя разного рода маргиналов, довольно быстро произошел планомерный развал секты. Значимая заслуга Винсента заключалась в успешном эксперименте с запечатыванием портала в обиталище джиннов и он с содроганием вспоминал, насколько был поглощен поисками правильного способа, как выглядел в глазах окружающих. С тех пор он обрел определенную известность в узких кругах: в среде суфиев Испании за ним закрепилось насмешливое прозвище «гуль». Оно напоминало о существе из арабских легенд. Обитало на кладбищах, избегая людей. Очевидный намек на специализацию Винсента и периодически обостряющиеся симптомы профессиональной деформации. Всё же надо признать: были и те, кто почтительно отзывался о Винсенте, приписывая ему обладание “духовным зрением, озаренным любовью к Богу”. С таким прозвищем Винсент согласиться мог. Увы, сравнение с гулем говорило о его талантах более емко и хлестко, оттого даже среди коллег в Ордене он иногда мог услышать подобное обращение. Дело в Испании было определяющим, оно показало, что Винсент стал опытнее и его можно направлять на более серьезные задания. Было и ещё кое-что. Совсем уж малое количество человек даже среди высших эшелонов ордена знало о той особенности Винсента, лишившей его постоянного местопребывания и проявившейся впервые именно в Испании. Любое освященное место теряло свои свойства, если Винсент находился там больше месяца. Кладбища поблизости разупокаивались, природные духи начинали буйствовать. И чем дальше Винсент шел по пути развития своего Духа – тем ярче были выражены проявления. В последнее время это часто становилось причиной возникающей тоски и депрессивного настроения. Памятуя, что уныние является смертным грехом, Винсент старался отвлечься и глубже погрузиться в работу. Другим препятствием для самосовершенствования было собственное нежелание и сомнения в правильности выбранного пути. Нет, он не сомневался в Вере, его пугали люди, которые могли трактовать Писание по-своему и в соответствии со своими целями. У него была затаенная надежда, что допуск к тайнам Ордена даст ему столь недостающие ответы, прояснит глубину нерешительности и раздумий, во власти которых он всё чаще стал оказываться. Прервав череду воспоминаний, крайне несвоевременно сподвигших его на тягостные размышления, Винсент направился к входу в монастырь. Хоть любованию внутренним расположением аббатства он и не придавал большого значения — сейчас, на рассвете, открывался прекрасный вид. В центре пейзажа находился цветущий ботанический сад, баня, больница, рядом дом аббата и дом для гостей. Чуть дальше трапезная и библиотека. Всё это посреди горного массива. Тишину просторного внутреннего двора нарушил звон колокола. В момент восхода солнца монахи монастыря поднимались с постелей, в которых отдыхали после заутрени. Они надевали длинные и широкие платья, рукава которых закрывали руки до второй фаланги пальцев и растянувшейся процессией неторопливо шли в церковь: петь гимны, псалмы, читать стихи библейских текстов. Молитвы представляли собой пение и, по мнению Винсента, отличались излишней пышностью и торжественностью. Помня девиз бенедиктинского ордена: «Ora et labora» — молись и работай, а также то, что молитвы согласно предписаниям устава, должны быть краткими, Винсент терпеливо ждал, когда пройдет первый час молитвы. Усевшись на скамейку перед входом, он закрыл глаза и самозабвенно погрузился в молитву. Затем встал и направился в ризницу, где была запланирована повторная встреча с Аббатом Иоахимом. Перед тем как зайти внутрь, Винсент внимательно вгляделся в здание библиотеки, находившееся неподалеку, и символ, вырезанный над входом. Выглядящая одинокой роза напоминала ему о языческих временах. В древнем Риме роза считалась эмблемой тайны. Считалось, что «под розой» говорилось и делалось то, что не должно было разглашаться. Фрески, украшавшие капитулярный зал, изображали монахов, борющихся с искушениями. На одной были показаны телесные наказания, которым подвергался очевидно провинившийся инок. Здесь Аббат наставлял братию и решал разные административные вопросы. Внутри уже собралось несколько человек, которые сейчас недоверчиво смотрели на чужака. Их лица выражали истощенность, странно было видеть это после молитвы на восходе солнца. Устав предписывал братьям большую часть времени пребывать в молчании. Поэтому Винсент не стал заниматься расспросами и вообще говорить лишнего. Попав наконец в ризницу, он увидел Аббата. Окруженный богослужебными облачениями всех видов и длинными полками с книгами, тот беседовал с приором — старшим по рангу после самого отца Иоахима. Было слышно, что приор жаловался на братию, но резко прервался, увидев Винсента. Затем просто поклонился, вышел и прикрыл дверь. У отца Иоахима было приятное лицо, маленькие голубые глаза, седые волосы. Он носил дорогие очки, несмотря на свой монашеский статус. Часы, напротив, были дешевы до безобразия и выставлены напоказ. Физически, должно быть, отец-настоятель был очень силен, даже несмотря на преклонный возраст. Нарочитая отрешенность и учтивость могла молниеносно смениться хищным взглядом и насмешливым стилем поведения. — Меня ничего не удивляет в твоем рассказе, — сказал Иоахим сухо. — Как думаешь, почему? — Ваш опыт намного превосходит мой, а о способностях ходят разные слухи, — произнес Винсент таким тоном, словно сообщал Аббату нечто, о чем тот догадывался, но не знал наверняка. — Я едва осознавал опасность и поплатился за это. Вы же это наверняка предвидели и хотели понаблюдать за происходящим со стороны. — Дитя мое, — продолжал Аббат несколько мягче, — я слышу невысказанный упрек в твоем голосе. Ты ждешь от меня оценки своим действиям? Что ж, былые успехи направили твой ум в ложном направлении. Но силы изначально были неравны, ты и вовсе выжил лишь потому, что силу воздействия Стража заведомо ослабили. Улыбаешься? Думаешь, тебя спасла твоя исключительная способность сопротивляться воздействию Иномирья? Твой дар и твое проклятие в одном флаконе? Из того, что мне о тебе рассказывали — я знаю: раньше ты не отличался подобной греховной самонадеянностью. Или я неправ? — Иоахим размеренно задавал вопросы, при этом вдумчиво и неотступно смотря на молодого члена Ордена. Винсент был наделен особыми полномочиями, но они ничего не значили в присутствии Аббата. — Моя убежденность другого рода, отец Иоахим, — с тревогой в голове протянул Винсент. — от вышестоящих я привык получать наставления и до тех пор, пока вы мне их не предоставили, я буду считать наиболее простое объяснение единственно верным. Он обратил внимание на упоминание некоего «стража», но пока ограничился тем, что мысленно заложил это место закладкой. — Похвальная приверженность принципам, сформулированным стариной Окаммом, нашим братом-франсисканцем, да упокоит Господь его душу. Винсента вновь поразила мягкость его голоса. Или дело в чарующем убаюкивающем тоне? А может, истинный дар Аббата в искусстве убеждения? Проповеди в его исполнении всегда завораживали... — Давай вернемся немного назад, брат Винсент, ты помнишь, как именно тебе доставили послание? — Такое сложно забыть. — Значит? – терпеливо, но настойчиво спросил Аббат. Это значило, что отец Иоахим находится в прекрасных отношениях с высшими чинами Ордена иезуитов. Они ему доверяют. Проводить полный инструктаж перед заданием никто не будет ввиду секретности. Обрывки информации Винсент получит от Аббата. — Значит, я буду делать, что должно. Для вящей славы Господней. – последние слова являлись девизом Общества Христа, более известного под названием Орден иезуитов. — Я слышу истинную убежденность в твоих словах. — продолжил Аббат, согласно кивая головой, — это одна из трех причин, почему выбрали именно тебя. Винсенту пришла в голову мысль: Аббат проверяет, чего стоит собеседник. Он прощупывает почву, провоцирует на поспешные реакции и настраивается на долгую игру. Скупо выдает информацию маленькими порциями: Это не было похоже на инструктаж – скорее напоминало дебют длинной шахматной партии. — Вторая причина заключается в особенностях твоего дара. После неудачной операции по спасению наших братьев из лап террористов полгода назад, профильных специалистов в области ясновидения и общения с духами в Ордене осталось всего пять. Я один из них. — Но я думал, нас таких не меньше трех десятков. Вы уверены, что только пять? — пробормотал Винсент с недоумением. — Третья причина – настойчивость и изобретательность, проявленные тобой два года назад. — не обращая внимания на его вопрос произнес Аббат и погрузился в молчание. Прошло не меньше минуты, после чего Иоахим посмотрел куда-то вдаль стеклянным взглядом и черты его лица стали жестче. Впрочем, почти сразу лик просветлел и Аббат вновь стал напоминать отечески благорасположенного проповедника. Винсенту, в пять лет ставшему сиротой, почудилась жалость родителя к провинившемуся ребенку в его внимательных глазах. Казалось, у отца-настоятеля на уме есть какая-то мысль, но он пока не принял решение ее высказать. Настоятель попросил молодого коллегу еще раз рассказать о последовательности действий, приведших к столкновению с зловредным духом. Слушал Аббат с рассеянным видом и что-то в рассказе Винсента его насторожило. Это нельзя было увидеть, но можно было ощутить, имея подготовку в духовном считывании эмоций других людей. Пришел черед Винсента подобраться и серьезно задуматься. — Мне не была интересна история монастыря, — вдруг произнес Иоахим. — Как ты уже понял, я действительно хотел понаблюдать за твоими действиями. В беде тебя бы не оставили, даю свое слово. — Аббат говорил ровно, вызывая спокойствие и расслабленность, но голос у него стал тверже, а лицо приобрело оттенок оживления. Винсент подумал, что человек, стоящий напротив, удивительно умеет владеть собой. Его самообладание не проявлялось в жестах или словах, но только он начинал говорить, как становилась ощутима давящая аура его сдержанной невозмутимой силы духа. — Вижу тебе интересно, почему я позволил просмотреть себя пусть и обладающему какими-то способностями, но все-таки рядовому члену Ордена? Ответ прост: в тот момент, когда ты протянул луч внимания — по нему я получил проход в твой внутренний мир. Ты щупал лишь внешний периметр того, что я сам хотел тебе показать. И я должен сказать: ты слишком суетишься. Слишком молод и наивен. Фанатичен. Тебе ещё предстоит узнать, что порой нет ничего неосторожнее осторожности. В попытках понять двойное дно нашего разговора, ты сам показал всё, на что я рассчитывал потратить не менее получаса своего времени. В спешке ты пропускаешь детали, в моменты разочарования бываешь нетерпелив. Да, кстати, обрати внимание — вспышка твоего самобичевания после встречи с призраком. Тебе она не показалась излишней? — Допустим, — послушно кивнул Винсент, покривившись — сам не понимая, что чувствует: растерянность или страх. — Ты прошел две стадии демонического воздействия. Угнетение и наваждение. Напомнить третью? — Не нужно, я сразу принялся предпринимать действия против одержания. — Но достаточно ли ты сделал для избавления от последствий наваждения? Аббат усмехнулся и прикрыл на мгновение глаза. Винсент же безуспешно пытался изобразить на лице подобие спокойствия и собранности. — Мягкостью и хитростью, брат Винсент, можно добиться значительно большего, чем грубой силой. Это один из моих секретов. Винсент тоже знал интересный фокус. Заключался он в создании иллюзии доверия, за завесой которой человек выдавал заведомо заготовленный секрет. Неподготовленному собеседнику часто не остается ничего другого, кроме как поделиться чем-то сокровенным в ответ. Интересно к чему такие трюки? Затем, помедлив, прямо спросил, глядя в лицо собеседнику: — Отец Иоахим, всё же почему я здесь? — Проверка навыков, Брат Винсент, и Силы Веры. «Меня обманули, а теперь хотят устроить показательную порку. Совсем как на той фреске в капитулярном зале», — автоматически подумал Винсент, почувствовав, что земля слегка закачалась у него под ногами. Больше он просто не мог выдержать. — Я могу поверить, что вы спасли бы меня от смерти, но что насчет сохранности моего рассудка, окажись я чуть менее удачливым? — Бесценный опыт, разве ты не хочешь стать сильнее? — насмешливо улыбаясь, беззаботно сказал Аббат. Винсент понял, что столь откровенно показывать свои настоящие эмоции не следовало, но взыграло упрямство. — Признаюсь, отец Иоахим, хоть я и не на исповеди, но буду откровенен. Меня очень сильно, слышите, до отвращения просто раздражает, когда из самостоятельной личности, созданной по образу и подобия Божему, я превращаюсь в фигуру на чужой шахматной доске. — Вертикальная структура управления ордена подразумевает твое беспрекословное подчинение, ты не забыл? — Я всего лишь не хочу узнать, что это была ваша личная инициатива. Орден мог лишиться одного из своих уникальных спецов. — почти переходя на шепот проговорил Винсент. «Не у одного тебя есть секреты» — подумал он, пытаясь успокоиться. — Но ты готов выполнить любой приказ Черного Папы? — спросил Аббат, уже не скрывая язвительной ухмылки. — Я осознанно давал эту клятву, поэтому — да, готов. — Любопытно. — заметил Аббат и поморщился, будто слово вызвало у него мигрень. Где-то снаружи снова требовательно зазвенел колокол. — Краеугольный камень, лежащий в основании монастыря, что ты знаешь о нём? Винсент удивленно посмотрел на Аббата. — Привезен из Иерусалима? Аббат пожал плечами. Затем склонил голову к плечу, вновь полузакрыв глаза. — Может и так, никто не знает наверняка. Известно другое: камень — кусок могильной плиты, под которой похоронили живьем, предварительно прокляв и обработав, ведьму-язычницу. Эта информация не должна выйти за стены монастыря. Ты же понимаешь, о чем я говорю? — голос Аббата прозвучал с неожиданной угрозой. Винсент подумал об эмоциях умирающей женщины, о хаосе, бушевавшем в ее душе, и разверзнувшейся бездне ада, в которую ее отправили члены Ордена иезуитов. В том, что это дело рук коллег-малефиков, специализирующихся на смертельных проклятиях, сомневаться не приходилось. Характерный подчерк, не вызывающий никакой симпатии. «In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti» — наверняка именно этими словами сопровождалась мучительная смерть несчастной… — Ныне ее душа является стражем обители или чего-то более сокровенного? — Скажем так, твой уровень допуска не позволяет тебе знать подробности. Но это не имеет значения. Проверку ты прошел, а значит, перейдем к делу. — Славно, ведь в каждом деле — главное правильно начать, верно? — Винсент теперь уже искренне улыбнулся. Это утро запомнится ему надолго.

Мы продолжения ждём. Очень!

Выдался выходной. Отредактировал черновик второй главы. ГЛАВА II Я стоял и смотрел на закат. Вокруг разливалось спокойствие вечера, дарящего остатки света догорающего дня. Мне всегда казалось, что в сумерках ход времени меняется, а тени начинают причудливую игру. Вечерняя Заря – время Перехода… Обстановка таинственности привлекала меня своим очарованием. От реки веяло свежестью. Пейзаж вызвал приятные ассоциации с тем временем, когда я был совсем маленьким и подолгу жил в доме у родителей отца. Вот вдали замаячила одинокая фигура деда Борисвета. Я приехал раньше, чем должен, и не ожидал, что он явится так быстро. Было видно, как его окружает беспокойство и всполохи ярости. Внутренняя нервная дрожь. Вгляделся в его ауру внимательнее. Удивление, недоумение, ожидание. Что за образ мелькает в твоих чувствах так быстро? Пытаясь разобраться, я и не заметил, как пучина воспоминаний захлестнула меня с головой. Борисветом звали моего деда в близком кругу родственников. Сергеем Викторовичем он был для всех остальных. Дед умел притягивать к себе заинтересованные взгляды. Стоило ему войти в комнату, как это ощущали все присутствующие. Дед заполнял своей плотной аурой окружающее пространство и умел излучать приятное душевное тепло. Крепкий, жилистый, при этом невысокий, вроде даже невзрачный. Серьезные глаза часто смешливо прищуривались. Про такого и не подумаешь, что он когда-то был чемпионом области по боксу и служил в подразделении военной разведки. Глубокий голос, вибрирующий от внутренней силы, движения, походка, наклон головы – всё это как-то ненавязчиво вызывало уважение. А ещё дед был колдуном. Так его прозвали жители села, хотя сам про себя он говорил лишь то, что кое-что знает и ведает. Ведун и всё тут. “Называйте как хотите, только делу не мешайте”. Этих самых дел было много и отнимали они львиную долю времени. К обязанностям сельского старосты добавлялась необходимость отвечать на просьбы односельчан по колдовской части. Иногда он пропадал и отсутствовал неделями. “Опять собрался в командировку” – говорила бабуля, а я недоумевал. Ведь дед на пенсии, и по ранению давным-давно со службы был комиссован в звании капитана. Первый раз он сильно меня напугал, когда мне исполнилось двенадцать. Отвел в лесную чащу и бросил, сказав лишь, что путь домой я найду сам, если доверюсь себе и своим чувствам. А не найду – так диким зверям будет чем позавтракать. – Уж погоню, Максимка, они тебе организуют, в этом не сомневайся. – бросил он напоследок и пропал из виду. Ощутив неприятный холодок в груди, я растерялся. Дурное предчувствие ознобом прокатилось по спине. Колени подогнулись и я сел на землю. Странно, но положив ладони на сырой мох, я ощутил успокоение. Не сразу, но оцепенение стало проходить, паника сменилась отчаянием. Когда же я окончательно потерял надежду на успешный исход дела – действовать стало как-то легче. Вспомнил слова деда: “делай, что должен, а случится, что суждено”. Если мой дед – ведун, значит и для меня, как его родича, настроиться на нужный лад не составит труда. Места хоть и незнакомые, но сколько же времени я провел в этих лесах. Сколько подношений духам оставил, с ночи запекая хлеб с бабулей, а потом относя его с солью на лист лопуха под рябиной на входе в чащу… Я – свой! Это осознание придало мне сил. Дальнейший путь запомнился плохо. Меня будто вели, а я просто наслаждался этим чувством защищенности. От старых кряжистых дубов веяло сказочной дикостью. Вершины деревьев покачивались под ветром. Темная стена зелени больше не казалась враждебной. Километры тишины. Я вышел на широкую поляну, усеянную цветами. Между дереьвями росла высокая трава, а в центре стоял большой камень. Это и стало моментом обретения моего личного места силы. Позже я буду часто к нему возвращаться в моменты душевного смятения. Домой вернулся к ночи. Дед просто лучился удовольствием, встречая меня на пороге. Долго извинялся, объясняя, что не дал бы в обиду своего любимого внука. А если бы не справился? – я запнулся и помрачнел. Говорить спокойно получалось с большим трудом. Борисвет прислонился к стене, наблюдая за моими метаниями. Он едва заметно улыбнулся. – В этом лесу я всегда смогу найти тебя. В случае твоей неудачи попробовали бы через год снова. – А для чего всё это? – вопрос был задан с настороженностью и недоверием. – Ох, Максимка, это так, проверить умение ориентироваться на местности. А сейчас иди к бабке, она тебе покажет, как травки сушить. Завтра поутру отправишься с ней и наберешь зверобоя да ромашки. – деланная небрежность Борисвета не могла скрыть от меня попытку уйти от темы. Но я не стал настаивать на получении всех ответов. Когда дед в первый раз объяснил, что на Роду мне написано быть Хранителем, я отметил пятнадцатилетие. Из его объяснений стало понятно, что рано или поздно в жизни настанет переломный момент, с наступлением которого придется принять на себя большую ответственность. Дед тогда говорил просто, открыто, тихим голосом. Словно он сбросил с себя одну из привычных масок и решил мне довериться. Я спросил – речь не про того ли хранителя, имеющегося у каждой чтущей предков семьи. Борисвет рассмеялся и сказал, что стану ли я главой Рода, ему неведомо. А потом вручил книгу в потертом кожаном переплете и заставил пропеть то, что в ней было написано. Хорошо запомнились только первые строчки. У огня Родового, в кругу неразрывном Льется песнь о Небесном Поконе потомкам О протоптанных тропах и памяти общей Пронеси сквозь века и пропой её громко Остальное в мутной дымке. Сколько же секретов хранит тот текст? Ощущения отложились четко, а смысл терялся и до сих пор лишь иногда давал знать о себе в снах. Я закончил пропевать незнакомые слова - и книгу у меня сразу забрали. Дед сказал, что серьезно займусь её освоением я в далеком будущем. Отягощенность принятым знанием дала о себе знать - на несколько дней я слёг с переутомлением. Отпоив меня очередным заговоренным травяным настоем, он серьезно на меня взглянул и сказал: “Макс, запомни, мы хорты – потомки Волка. От одного древа взошло много побегов и родственных нам семей много. Мы всегда защитим родную землю. Достойные идут первыми на любой территории и ведут за собой остальных”. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы побороть чрезмерное любопытство. Но я всё равно спросил, куда и зачем идти потомкам волка. Дед усмехнулся и объяснил, что я славянин, а у славян есть круг сильнейших Родов. Старших Родов, тех, кто помогает организовать работу всем остальным. – Дед, ты про предков? Про духов? – Не только. Род силен живыми и нам же решать, куда и как двигаться вперед. – А при чем тут то, что потомки волка идут первыми? – Пойми, мы относимся к Роду Волка. Вот Никитич, сослуживец мой, имеет в первопредках Буй-Тура, быка по-нашему. На каждой местности был и есть свой Круг, и даже нечто похожее на знаки зодиака со своей связью с месяцами года. Первым в этом зодиакальном кругу всегда идет волк. – А у нас на земле есть Круг? Он посерьезнел и признал, что круг на земле стоит и входит в него несколько ведунов. На одном уровне. Духи образуют конгломерат на другом плане бытия. Предложил набраться терпения и узнать всё в своё время. Следующим как-то ненавязчиво в памяти всплыл разговор про Хранителей. – Дед, ты объяснял, что потомков нашего Рода всегда готовили быть Хранителями каких-то древних артефактов. А у тебя такой есть? Борисвет невесело улыбнулся. Потом провел руками, видимо, поставив защиту от прослушивания. Глухую пленку по ощущениям. Увидеть тогда её мне было не по силам. Он напряженно вслушался в темноту, а затем продолжил. – Нет, возможно, и у тебя никогда не будет. Наш Род не один такой особенный и вполне допускаю, что тебе будет уготована роль защитника другого Хранителя. Такую задачу сейчас выполняю я. Не знаю, чего мне не хватило. Может, я слишком на виду всегда был, или не подошел по своим морально-волевым качествам. Скажу лишь одно – я знаком с Хранительницей и всегда приду ей на выручку. Достаточно кинуть Зов. Говорю тебе это лишь потому, что однажды ты можешь занять моё место. – А как правильно хранить эти предметы и от кого? Борисвет замолчал. Видимо, обдумывая, стоит ли посвящать меня в такие тонкости, но ответил, вернее принялся рассуждать вслух. – Да мало ли злых и жадных людей, не понимающих, с чем они имеют дело? Хранить любой артефакт помогает кроме тайны ещё и знание особых техник. Вот, к примеру, есть люди, способные читать мысли других людей. Как бы ты их обманул, понимая, что никто не должен владеть информацией о наличии у тебя чего-то сокровенного? Забраться они могут очень глубоко, достаточно только привлечь их внимание. – Так внимание их переключить, отвлечь. – в моей голове уже начали мелькать способы решения этой задачки. – Это ты верно говоришь, отвод глаз и разнообразные мороки – хорошо, но без серьезной работы над своей “легендой” их всё равно можно обойти, как и любую колдовскую защиту. Нет, тут нужно действовать изощреннее. Необходимо тщательно продумать историю жизни, которая чем-то будет напоминать твою собственную, но детали в ней будут спутаны. А затем искренне поверить в неё, вжиться в роль так, чтобы её и только её видели окружающие на любом плане бытия. Не забывая, что кое-что для отвлечения внимания лучше оставить на самом видном месте. – Спрятаться от реальности в своем “незнании” того, что я на самом деле знаю и умею? – Интересуешься древними техниками – притворись обычным историком с фрагментарными познаниями. Если перевозишь, скажем, некий предмет на юг – искренне поверь, что едешь на север с пустыми руками. Напитай свои роли и маски вниманием, создай закладки в памяти и информационном поле с обманками. – А это безопасно? И правильно ли вот так хорошо разбираться во всех видах лицемерия? – Это необходимо для выживания, внучок. С этого момента ты именно так и будешь поступать, а я проверю твои успехи через месяц. Технику ментального щита и укрепления природной защиты освоим завтра. Заодно потренируешь свою чуйку к моему интересу. На чутьё всегда ориентируйся, ожидая подлый удар в самый неподходящий момент. Кто предупрежден заранее – менее беззащитен. Я вздохнул, понимая, какие неудобства может принести в мою жизнь обладание какой-нибудь невзрачной на первый взгляд безделушкой. Борисвет должно быть считал это по выражению моего лица. – Мощный артефакт может оберегать владельца и даже пробудить какие-то зачатки способностей. Как правило, если говорить про страны запада – хранители таких артефактов не обладают колдовскими способностями и ведут обычную жизнь. Их единственная обязанность сохранить артефакт, не используя его, и найти нового хранителя. – То есть мы ещё и не используем силу таких вещей? – моему возмущению, казалось, не было предела. – Именно так. Редкие случаи применения мощнейших артефактов до сих пор известны как переломные моменты эпох. У славян иначе – по-настоящему мощные вещи хранят представители древних Традиций. Наш Род тоже обладает определенной преемственностью. Мне ничего не оставалось, как согласиться. Очередной урок из моих воспоминаний был посвящен работе с телом и своей энергетикой. Борисвет назвал тему занятия незнакомым мне словом – “ченстоховка”. – Деда, а что за ченстоховка такая? – Одна из комплексных систем работы со своим телом и личной энергией. На польском звучит так: “często chowa się” – это примерно означает то, что «часто прячется». Такие техники не предназначены для попадания в неправильные руки, они же и помогают этому не случиться. А сейчас разувайся и раздевайся до пояса. Запоминай – сначала мысль, потом действие. Представь, что делаешь шаг, а телу дай возможность исполнить твое намерение. Ощути легкость контроля над силой. Вдалеке послышался колокольный звон. Дед сказал, что специально подобрал время на утренней заре и предложил прочувствовать звук. Когда у меня пошли мурашки и ощущение поднимающейся по спине волны тепла – дед это одобрил и сразу дал понять, что я делаю успехи. А дальше мы несколько месяцев осваивали комплекс техник, помогали освоить моему телу разные скрутки и растяжки, а энергию направить в правильном направлении. Я проводил вечера, запуская циркуляцию силы по организму, соединяя энергоцентры и настраивая их на единый лад. В очередной раз, закручивая вихрем энергию – я осознал, что уже отличаюсь от себя прежнего. Когда же делал комплекс ещё через полгода, то уже ощущал, как ноги прилипают к земле. Во время упражнений я просил крепости тела у стихии и находился в гармонии с потоком, идущим от земли. В ладонях тоже была сконцентрирована тяжесть, которая раз за разом соединялась в шар над головой. Последний сделанный шар я привычно сжал и энергия плавно растеклась по контурам моей ауры. Борисвет искоса наблюдал за моими действиями, одаривая заинтересованными взглядами. – Молодец, Максимка. – Дед посмотрел на свою ладонь и я почувствовал, насколько тяжелой она стала под воздействием его взгляда. – Не думал, что ты быстро освоишь базовые упражнения. Но теперь смотри, что можно сделать. И метнул копье из собранной силы в стоявший рядом велосипед, повалив его на землю. От деда несло такой мощью, что у меня захватило дух. Наверняка он знал, какое впечатление в первый раз производит подобная демонстрация. Поэтому и выбрал момент для беседы об ответственности и тех ошибках, которые легко можно допустить, имея разрушительные возможности. – Что, хочешь так же? – в зрачках у Борисвета поблескивали хищные огоньки. – А почему нет? Я быстро это освою? – от неожиданности я забыл про все свои маски и ментальные щиты. – Ты будешь учиться всю жизнь. А потом, если на твою шею присядет какой-нибудь ученичок, продолжишь учиться, обучая уже сам. – Дед, к чему эта серьезность? Что плохого может произойти? Я просто научусь двигать предметы силой мысли! – Пока я твой наставник – вся ответственность за те знания, которые я даю, на мне. И спрос будет не только по уголовному кодексу. Пойми же, здесь задействованы намного более серьезные процессы. – Борисвет прервал мои восторженные предложения и с каждым словом становился всё более серьезным. – А если я вообще откажусь от любых практик? – Недостаток силы так же вреден, как и её избыток. Тем более ты уже начал пробуждать свой Дар. – дед произнес это тихо, хмурясь ещё сильнее. – Тогда буду постоянно тренироваться и накачивать себя энергией! – Хорошо, представь, что будет, если ты зачерпнешь слишком много? Или направишь туда, куда не имел Права направлять? – Всё настолько серьезно? - я произнес это и услышал в своем голосе отчаяние. – Мироздание вернет всё сполна, в этом можешь не сомневаться. Ошибки порой непростительны в нашем ремесле. – мрачно подведя итог, дед развернулся и пошел по тропе, направляясь к дому. Я правильно понял прозвучавшую недосказанность и, кажется, неплохо усвоил урок. Со временем скорость реакций у меня заметно увеличилась, а с ней и уверенность в себе. Освоив умение прилипать руками к ауре противника, я и вовсе разве что не закричал от восторга. Вот, то о чём мечтают мастера единоборств – бесконтактный бой! Дед меня жестко осадил, добавив, что я на самом начале своего пути и повстречайся мне опытный практик, я не выстою против него и тридцати секунд. – Играться в войнушки, Максимка, это очень опрометчиво. В мире полно других достойных занятий. Битва Мастеров редко длится долго и часто заканчивается смертельным исходом. Иногда такая участь постигает всех участвовавших в драке противников. – едва сдержав раздражение, Борисвет выражался подчеркнуто безразлично. – Прости, дедуль, как-то не подумал. – Ничего, внучок, а теперь потренируйся правильно дышать. Дыхание – ключ ко всему. – Слушай, дед, а ты не устал всю жизнь что-то защищать, постоянно прятаться? Не хотелось пойти дальше? Такие знания и умения могут помочь очень многим! Борисвет посмотрел со спокойным ожиданием, словно давая возможность мне самому обдумать ответ. Видимо, на моем лице мелькало столько разных эмоций, что он не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать за умственной работой внука. – Выше нынешнего уровня я не прыгну, Максимка, у каждого свои задачи на воплощение в явном мире. Если некто начнет заниматься не своим делом – начнется сущий хаос. Представь, рука выполняет функцию ноги, а глазом пытаются слушать… – дед пожал плечами. Казалось, его нисколько не заботит перспектива невероятных для обычного человека открытий. – Про желание же раскрыть завещанную предками тайну могу сказать одно. Чтобы такое сотворить – нужно Право. Оно же нужно для любого колдовского действа. И сейчас нет никаких признаков, что такое Право у меня есть. Ну да ладно, ты вроде окреп, готов идти дальше. Свои задачи я знаю, а тебе про себя только предстоит узнать. Перед этим давай поговорим о том, как снижать ценность сильных эмоций, по которым тебя могут отследить и которые могут спровоцировать тебя применить силу в неверном направлении. Пора освоить контролируемое равнодушие. Годом спустя как-то обыденно прошел обряд препоясывания, при котором дед проверил меня на понимание основных объясненных ранее принципов. А затем я вошел в родовой огонь, послушал песнь Рода и ощутил всё то, о чем раньше мне только рассказывали. Меня нарекли Ратибором, напомнили об обязанностях, и обучение стало серьезней. После дня весеннего равноденствия дед уехал, упомянув, что будет первое за год собрание Круга. Вернулся он задумчивый и с настроем поговорить за кружкой сбитня. – Основатель нашего Рода заключил странную сделку. – пробормотал я задумчиво, вспоминая образы, которыми меня наполнял живой Огонь. Максимка, не удивляйся, основателем нашего Рода является мольфар, правильно понять его действия сможет разве что другой мольфар. Это же представитель тысячелетней Традиции, в своё время отколовшейся от разваливающейся формации древнерусских волхвов. В эпоху крещения Руси они ушли за карпатские горы, подальше от резни и смуты, и до сих пор продолжают своё дело. Стоявшие у Истоков дали клятву общее ставить превыше личного. Знания нашего основателя есть в памяти Рода, но получить всё сразу не получится – потребуется допуск. – А зачем было выходить из какого-то одного Рода, чтобы основать другой? – Иногда Рода угасают по естественным причинам. Порой Огонь Рода исчезает вследствие серьезнейшего воздействия. – Борисвет проговорил это с затаенной болью. В общем-то, мне тогда не было понятно, о чём на самом деле он говорит, поэтому я вернулся к давно интересовавшей меня теме. – Дед, ну расскажи про Круг. Борисвет вздохнул и как-то уж слишком внимательно на меня посмотрел. Я выдержал проницательный взгляд. – Максимка, я и другие члены Круга, мы – братья и сестры, если смотреть в глубину веков, и живем на одной земле. Храним её и находимся в тесной связи друг с другом. Раз уж ты сам поднял эту тему - я посоветовался с теми, кому доверяю как себе, и мне рекомендовали отправить тебя на испытание тела и духа. Я бы тебя попридержал, конечно, но может, они правы? – дед рассуждал, всем своим видом показывая глубокую задумчивость. Думаю, он прекрасно понимал всю серьезность ситуации. Его наказ в полнолуние привел меня на берег лесного озера. Трудно, не видя, представить себе всю насыщенность и глубину черной воды омута той ночью. Я был предупрежден и о смертельной опасности ритуала, и о Покровителе нашего Рода, который должен был за мной присмотреть. Странным показалось предупреждение Борисвета о том, что всему Мирозданию станут понятны мои истинные желания и мотивы. По ним, якобы, и будут судить о моем потенциале. Обстановка откровенно пугала и единственное, что придавало сил, это понимание: если сделаю всё правильно – перейду на новую ступень. Природное любопытство пересилило инстинкт самосохранения. В конце концов, в страхе нет ничего постыдного, главное – двигаться вперед, несмотря ни на что. Я затянул песнь со словами заговора. Мерный ритм специально отобранных мною слов погружал в транс. Я ещё раз поглядел на свое отражение в воде и нырнул за него под воду. В голове было четкое намерение осознать свое место в переплетении судеб на полотне мироздания. Передо мной открылось видение погони. Ветви деревьев стали похожи на мечи и надо мной уже летел огненный пес, защищая и освещая путь. На поляне с камнем, моем месте силы, стоял невероятной красоты крест с разноцветными драгоценными камнями. Я ощутил его призыв. А затем услышал: “Если живешь по Покону – на родной земле, Ратибор, тебе бояться нечего. Предки и Боги за тобой присмотрят”. Высокая фигура человека с накинутой на плечи шкурой волка стояла прямо надо мной. Пришло понимание, что на мне оставляют след, похожий на отпечаток лапы. Метка моментально начала врастать в плоть и дух. Я начал задыхаться. Успел увидеть путь обратно и вынырнуть, разбив отражение ладонью. Лег на берегу и упал без чувств. Приятное беспамятство и забытье, дающее отдохновение разуму… С тех пор прошли годы. Теперь я смотрел на дом деда спустя почти пятнадцать лет. Течение времени никого не оставило прежним. Усилием воли я прогнал воспоминания и поприветствовал деда Борисвета. Он постарел с нашей последней встречи. Я снова ощутил стеснение в груди и дурное предчувствие. Мои способности к эмпатии и чтению мыслей проявились ближе к тридцати. Борисвет это счёл странным, признавшись, что для выполнения возложенной на меня миссии это кажется лишним. Но добавил, что просто так ничего не происходит. Я не во всём был на него похож. Уехал в город, отучился на программиста. Попытался поработать преподавателем в университете, но быстро бросил, выбрав более высокооплачиваемую работу в офисе. Скучной моя жизнь не была, пусть и ярких событий я сторонился по своей инициативе. Тренировок, которым он меня обучил, я не бросал. Сейчас я смотрел на бледное и решительное лицо. Глаза Борисвета отдавали нездоровым блеском. – Макс, ты приехал. Собирай вещи, выдвигаемся через час. Хранительница кинула зов. Смотри, ну смотри же – давно мы связали наши пальцы невидимой нитью. Вчера я почувствовал натяжение, просьбу о помощи, и после этого связь прервалась, была обрезана. Никакой протокол безопасности не предусматривал такого поведения. За исключением одного, понимаешь? Ситуации с вторжением на территорию. Она могла намеренно оборвать все связи и закрыться. На несколько мгновений мне показалось, что я выпадаю из реальности. Догадки сплелись в один конкретный вопрос, который я уже много лет не решался задать. – Теперь скажешь, что ты готов охранять ценой своей жизни? – Подлинный крест Ефросиньи Полоцкой. Можешь называть её Предславой, первой Хранительницей. – Борисвет был мрачен и оттого краток. Дед достал нож и сделал глубокий надрез на ладони. Когда первая капля крови коснулась земли, он произнес с неожиданной жесткостью: “Я обращаюсь за помощью к Стае. Родная земля, встань на защиту. Пробуди ярость зверя”. Нож с размаху воткнулся в землю. – Ратибор, сражаться мы будем на своей территории и по своим правилам. – в голосе Борисвета зазвучали новые интонации, он стал напоминать ощетинившегося волка. Вокруг его ауры можно было заметить легкое дрожание воздуха. Земля дала отклик и окатила деда волной энергии. Сам того не желая, я вздрогнул от торжественности момента. Дед нечасто обращался ко мне по родовому имени. Похоже, вот так, до конца не осознав происходящего, я стал участником чего-то очень важного.

Распространение самоидентификации населения с «Русью» и «русскими» от Среднего Поднепровья на всю территорию Руси в XIII - XIV веках Следует отметить, что в источниках домонгольского времени понятия «Русь», «Русская земля» связываются прежде всего и чаще всего с территорией Среднего Поднепровья; понятие о «русских», «руси» как особом народе выступает преимущественно при описании контактов с иноязычными соседями; представление о единстве всей «руси» — восточных славян — выражено наиболее четко в киевском летописании. Северные земли лишь редко и несистематически отождествляют себя с «Русью». Татаро-монгольское нашествие принесло большие перемены. Русский юг подвергся наибольшему разорению, в Киеве и Переяславле, а к концу XIII в. и в Чернигове не стало княжеских столов. С запустением юга и отливом населения на окраины усилилось политическое значение Галицко-Волынской и Ростовской земель, претендовавших (хотя и в условиях признания тяжелой зависимости от Орды) на главенство в политических делах, касавшихся всей восточнославянской территории. Происходившие сдвиги нашли выражение в исчезновении представления о «Руси» как о территории Среднего Поднепровья, интенсификации представления о «Руси» как особом целом, отличном от своих соседей, во все более широком и энергичном отождествлении верхами тех или иных «земель», не входивших ранее в состав «Русской земли», именно себя с «Русью». Все эти тенденции наиболее четко прослеживаются в самом обширном из древнерусских источников второй половины XIII в.— галицко-волынской части Ипатьевской летописи. В ней, прежде всего в летописи Даниила Галицкого при описании событий первой половины XIII в., еще можно встретить ряд высказываний, говорящих о том, что у создателей этого текста сохранялось старое представление в духе киевского летописания последних десятилетий XII в., отождествляющее Киевскую землю с «Русью». Так, под 1213 г. записано, что Мстислав Мстиславич противостоял польско-венгерской армии «со всими князьми Роускыми и Черниговьскыми». Под 1231 г. отмечено, что по договору с киевским князем Владимиром Рюриковичем Даниил Романович «из Роускои земля взя собе часть» — город Торческ. Однако в других записях этой ранней части летописи Галицкая Русь определенно включается в состав «Русской земли»...В записях же о событиях второй половины XIII в. понятие «Русь» в узком смысле вообще не встречается. Составитель волынской (более поздней) части летописи неоднократно использовал выражение «роусцеи князи», но им обозначались правители Галицкой Руси — Лев, Мстислав и Владимир, а черниговские и смоленские князья в том же источнике обозначаются, как «заднепрейские князи». Наблюдая за характером употребления термина «Русь» в галицко-волынской части Ипатьевской летописи, можно сделать еще одно заключение. «Русь», как правило, означает в этом источнике не территорию, страну, а прежде всего особый народ — в сопоставлении с иноэтничными соседями или в противопоставлении им («одолеша Ляхове и Русь», «сотворише же межи собою клятву Русь и Ляхи», «исполчив же вой свое Роусь, и Оугры, и Ляхы» и т. д.). В таком же контексте сопоставления — противопоставления разных этносов употребляются в летописи и производные от термина Русь («сотворив же свет вси князи Роустии и Лядстии», «положили ряд межи собою о землю Роускою и Лядьску»). Летописец Даниила галицкого утверждал идею верховной власти галицко-волынских князей над «Русью», понимаемой именно в широком значении. Так, уже в первой сделанной им записи говорилось о смерти отца Даниила, Романа, «самодержьца всея Руси», в другом месте утверждается, что, он «бе цесарь в Роускои земли», а его сын, Даниил, великий князь владел «Роускою землею, Киевом и Володимером и Галичем», хотя, как известно, ни Роман, ни Даниил не княжили в Киеве. Заслуживает внимания и то, что в обращенных к нему папских буллах Даниил постоянно фигурировал как «rex Russiae», в то время как его брат Василько именовался только «владимирским князем». Сходные тенденции можно проследить и в произведениях, написанных во второй половине XIII в. в Северо-Восточной Руси. Здесь прежде всего следует назвать «Слово о погибели Рускыя земли». В нем «Русская земля», занимающая территорию от «Угор» и до «Болгар» (волжских) и противопоставленная иноверным соседям — «поганским странам», выступает как целое, подчиненное верховной власти родоначальника владимиро-суздальских князей XIII в.— Всеволода Большое Гнездо. Термин «Русская земля» употреблен здесь в широком смысле, обозначая территорию, входившую в состав Древнерусского государства и заселенную восточными славянами. Такое понимание можно подкрепить приведенными в Лаврентьевской летописи словами Батыя, обращенными к Ярославу: «Буди ты старей всех князей в Руском языце». Старое понимание «Руси», в узком значении, первое время после подчинения татарам сохранялось и здесь. Так, в летописи отмечено, что после возвращения сыновей Ярослава Всеволодовича из Орды младший, Андрей, «седе в Володимери на столе», а старшему, Александру, дали «Кыев и всю Русьскую землю». В дальнейшем, однако, с таким значением слова «Русь» в текстах, возникших на русском Северо-Востоке, мы больше не сталкиваемся. Вместе с тем, сопоставляя между собой известия Ипатьевской и Лаврентьевской летописей о событиях середины — второй половины XIII в., можно отметить одну важную особенность северо-восточного источника. Если в Ипатьевской летописи термин «Русь» и производные от него широко использовались для обозначения и населения Галицкой Руси и ее правителей, то в Лаврентьевской летописи упоминание «Руси» в противопоставлении «бесерменам» встречается лишь в рассказе о событиях в Курской области. В записях второй половины XIII в. Северо-Восточная Русь постоянно называется «Суздальской землей», а ее жители — «суздальцами». Ту же терминологию мы видим и в написанном, по-видимому, во Владимире Житии Александра Невского. Этот князь выступает в нем как правитель и защитник Новгорода и «Суздальской земли». Привлечение других источников позволяет, однако, констатировать, что реальная картина развития была более сложной и не столь однозначной. Как показало исследование памятников более позднего времени, фрагментов летописного свода начала XV в. Троицкой летописи и так называемой Симеоновской летописи, передающей текст этой летописи за конец XIII— начало XIV в., в них обнаруживаются текст, восполняющюе значительные дефекты рукописи Лаврентьевской летописи, а также ряд сообщений о событиях конца XIII — начала XIV в., почерпнутых из каких-то других источников. Обращение к этим текстам показывает, что еще и во второй половине XIII в. термин «Русь» мог пережиточно использоваться в узком значении. Так, под 1269 г. в Троицкой летописи помещена запись о том, что митрополит поставил Феогноста «епискупа Русьскому Переяславлю и Сараю». Однако уже в это время, хотя и редко, термин «Русь» начинает употребляться и по отношению к «Суздальской земле». Так, после смерти в 1277 г. в Орде князя Бориса Васильевича его жена, взяв тело, «повезе на Русь»—в Ростов, а рассказ о набеге татарского царевича Дюденя в 1293 г. на Северо-Восточную Русь в Симеоновской летописи открывается словами: «Бысть в Русской земли Дюденева рать». Привлечение Симеоновской летописи позволяет сделать еще одно важное наблюдение — с 70-х годов XIII в. князья, правившие на территории «Суздальской земли» начинают именоваться «русскими князьями», а под 1297 г. в том же источнике указывалось: «Бысть съезд всем князем Русскым в Володимере». Так как в съезде участвовали только князья Северо-Восточной Руси, то, по точному смыслу источника, лишь их летописец готов был считать «русскими князьями». Все это — пока единичные примеры на общем фоне постоянного использования традиционной «областной» терминологии, но они выражали новые тенденции» общественном сознании, получившие полное развитие в следующем, XIV в. Полученную картину есть смысл сопоставить с тем, что дает для того же времени новгородское летописание. В Новгородской I летописи для этого времени можно отметить и присутствие термина «Русская земля» в широком значении [в новгородском некрологе Александру Невскому — «иже потрудися за Новгород и за всю Русьскую землю»], и известия, в которых термином «Русь» как будто обозначается Ростово-Суздальская земля [«Приде весть из Руси зла, яко хотять татарове тамгы и десятины на Новегороде»; хан Берке Александра Невского «удержа ... не пустя в Русь»]. Но ситуации в целом эти известия не определяют. Ростово-Суздальская земля, на отношениях с которой было сосредоточено во второй половине XIII в. внимание новгородского летописца, в этом источнике обозначается, как правило, как «Низ», «Низовская земля», а ее жители именуются «низовцами» . Таким образом, на протяжении XIII в. в севернорусских землях утвердилось понимание «Руси», «Русской земли» в широком значении, в состав которой входят и Ростовская земля, и Новгород. Оно стало в исторических текстах единственным. Вместе с тем, в отличие от Юго-Западной Руси, здесь тогда не получили широкого распространения идентификация населения этих земель с «русью», использование для самообозначения этого термина и производных от него. Исследование дальнейшего развития интересующих нас процессов в следующем, XIV ст. представляет значительные трудности, так как не сохранилось исторических памятников, созданных в этот период ни на Юге, ни на Западе Руси, а памятники, созданные на Северо-Востоке (прежде всего Троицкая летопись — свод 1408 г. и ряд связанных с ней по происхождению текстов), относятся уже к началу XV в. и разделить их на ранние и более поздние слои пока не удается. В этих условиях особое значение приобретают показания Синодального списка Новгородской I летописи, тем более, что речь идет о рукописи, работа над которой была закончена в середине XIV в. В записях Синодального списка о событиях первых десятилетий XIV в. картина остается прежней. Русский Северо-Восток в них называется «Суздальской» или «Низовской» землей. Затем терминология летописного рассказа стала меняться. Так, под 1322 г. в летописи было записано, что «приходи в Русь посол силен именем Ахмыл и много створи пакости по Низовской земле». Здесь сохраняется старое, привычное название Северо-Восточной Руси, но одновременно эта территория уже называется «Русью» и отождествляется с «Русью». Князья, приехавшие в Новгород с Иваном Калигой, названы там же «русскими» князьями. Особый интерес представляет известие этого источника о нашествии татар после убийства Чол-хана в Твери в 1327 г.: «Татары просто реши всю землю Русскую положиша пусту, толко Новгород ублюде Бог». Здесь перед нами новое понимание «Русской земли», не известное более ранним текстам: она отождествляется с северной частью Руси (Новгородская плюс Ростово-Суздальская земли). Эпитет «вся» по отношению к территории, разоренной войсками Узбека и обозначенной как «Русская земля», наглядно говорит об этом. В свете этих наблюдений могут быть оценены характерные черты терминологии повествования о событиях первой половины XIV в. в северо-восточном летописании. Обращение к тексту Симеоновской летописи показывает, что в нем со второго десятилетия XIV в. термин «Суздальская земля» и производные от него для обозначения Северо-Восточной Руси перестают употребляться. Последнее известие такого рода содержится под 1309 г.: «Приеха ис Киева пресвященныи Петр митрополит на Суждалскую землю», а в качестве общего названия для этой территории начинает использоваться термин «Русь». В 1313 г. митрополит Петр из Орды «прииде на Русь», в 1315 г. пришедший с Михаилом Тверским посол Тяитемерь «много зла учини в Русской земле», в 1318 г. «прииде из Орды на Русь посол лют Кончя» и разорил Кострому и Ростов. Хронологическое совпадение смены терминологии в Синодальном списке Новгородской I и в Симеоновской летописях позволяет полагать, что в ней отразились перемены в общественном сознании населения русского северо-востока в первые десятилетия XIV в. Этот вывод может быть подкреплен наблюдениями над терминологией такого памятника, как «Повесть об убиении Михаила Тверского». В этом произведении, написанном вскоре после убийства Михаила татарами в 1319 г., говорится о событиях на территории Владимирского Великого княжения, где татары специально вызывают вражду «межю братии князей Русьскых» и из-за начавшихся раздоров «бысть тягота велика в Русьской земли». Здесь же отмечено, что тело казненного «везуща ... по городом по Русьскым и довезшим Москвы». Для Юго-Западной Руси XIV в. подобными произведениями мы не располагаем, но пробел отчасти можно восполнить сведениями из документальных источников. Так, в договоре 1316 г. галицко-волынских князей Андрея и Льва Юрьевичей с Тевтонским орденом эти князья носят титул «duces totius terre Russiae, Galicie et Ladimirie». Их преемник Болеслав Юрий Тройденович в договоре с Тевтонским орденом 1325 г. именовался «dei graciae dux Russiae». В грамотах Андрея Юрьевича краковским и торунским купцам 1320 г. он фигурирует с титулами «dux ladimiriensis et dominus terrae Russie», «dux Ladimirie et dominus Russie». Эти примеры показывают, что наметившееся уже в галицко-волынской части Ипатьевской летописи отождествление Галицко-Волынских земель с Русью продолжало сохранять свою действенность в XIV в. То же видим и позднее. Так, сохранился договор 1352 г. между польским королем Казимиром и литовскими князьями, утверждавший права обеих сторон на занятые ими земли Галицкой Руси. В нем зафиксировано обязательство сторон «городов оу Роускои земли новых не ставити», упоминается «Русь, што Литвы слушаеть» и «Русь, што короля слушаеть», говорится, что делать, «аже побегнет русин а любо руска». В более позднем договоре 1366 г. указывается, что судьи короля должны судить «полянина по польскому закону ... а русским судиам судити ... и вину взяти по русскому закону». Особого внимания заслуживает определение галицко-волынских князей в документе 1316 г. как «duces totius terre Russiae». Сопоставляя его со свидетельством Новгородской I летописи о событиях 1327 г., можно сделать вывод, что на разных концах Руси появилось стремление отождествить именно свое политическое образование со «всей Русской землей». Так от самоотождествления с «Русью» намечался переход к тому, чтобы ограничить рамки этой «Руси» границами своей политической общности, тем самым как бы противопоставив ее остальным восточнославянским землям. О самосознании населения земель Западной Руси, вошедших в сферу политического влияния Великого княжества Литовского, а затем и в его состав, также можно судить на основе документальных источников ХII—XIV вв. Сохранившаяся от второй половины XIII — начала XIV в. серия подтверждений договора Смоленска с Ригой 1229 г. не оставляет сомнений в том, что «смольняне» — составители договора с русской стороны — не только употребляли по отношению к своей области и ее населению термин «Русь» в его двух основных значениях, но и широко использовали производные от него—«русин», «русские» купцы, «Русская» земля. В одной из редакций договора заключительная формула звучала следующим образом: «Тая правда Латиньскому възяти у Рускои земли у волости князя Смоленьского и у Полотьского князя волости и у Витебьского князя волости». «Земли» Западной Руси делятся здесь на отдельные княжения — «волости», но все они входят в состав «Русской земли». Эти данные характеризуют самосознание верхов населения Смоленщины, но и в договоре 1263 г. между Полоцким княжеством и Орденом читаем: «Што Руськая земля словеть Полочькая, от тое земли местерю и братьи его отступити». В относящихся уже к XIV в. договорах Гедимина и полоцкого князя Глеба с «немцами» также говорилось о «всех русских» (alle Russen), находящихся под властью великого князя литовского, и «Русской земле» (Rusland) наряду с «Литовской». Сопоставляя между собой все приведенные выше данные, можно сделать вывод, что на протяжении второй половины XIII — раннего XIV в. самоидентификация населения с «Русью» и «русскими» прочно утвердилась во всех частях Древней Руси. Цитируется по: Флоря Б.Н. Исторические судьбы Руси и этническое самосознание восточных славян в XII—XV веках.

На одном из форумов прозвучало,что в Минске действовало языческое капище аж до 1927 года. Стало интересно. И вот что я нашла. Делюсь сведениями с вами. Валун «Дед» находился в Минске, на берегу Свислочи, на улице Лодочной в районе теперешнего ресторана «Старое русло», что напротив лицея БГУ. Камень стоял сразу за забором дома № 2, по ул. Лодочной. Одним из первых культовое место у данного камня описал геолог Эрнст Левков в своей книге «Молчаливые свидетели прошлого». Информацию о святыне, по его словам, он получил от искусствоведа Михаила Кацара, который несколько лет собирал этнографические данные и фиксировал их в виде дневниковых записей . В своей книге «Беларускі арнамент. Ткацтва. Вышыўка» (1996) он привёл описание святилища. Легенда, связанная с валуном «Дед» У подножия одного из холмов этого леса лежал валун, его ещё называли «Дзед». Водяник и Лесовик поспорили, кому будет это место принадлежать. Решили устроить соревнование — кто возьмет огромный валун и донесет его до вершины горы, тот и станет полновластным хозяином. Первым взялся Водяник, взвалил себе камень на плечи, закряхтел, сделал несколько десятков шагов и остановился. Лесовик оказался покрепче: взяв валун, он споро пошел в гору. Водяник понял, что проигрывает, и решил сжульничать, подставил подножку. Лесовик споткнулся, валун упал и сразу врос в землю. Рядом с ним забила криница и вырос дуб-великан. — «Про то, как Лесовик с Водяником гору не поделили . Был ещё и такой вариант этой легенды: В старину тут был везде лес, непроходимая болотная тхлань, одним словом, сплошная глушь. Как пойдет в эту чащу человек, так и задуриться, замутиться у него голова. Черти его водят по болоту, поколь человек ни завязнет в трясине. Вот на пригорке, на высоком бурте, средь этого леса стоял этот камень. Ходили о нём в народе слухи: кто овладеет этим камнем, тот станет богатым и счастливым. Вот и захотелась Лесавику и Водяному завладеть камнем. Поспорили. Чтобы развязать спор, пошли к своему старшему. Тот предложил им: кто без передыху вознесёт камень на пересечение дорог, тот и будет хозяин этого камня. Бросили жребий, кто первым пойдет. Первым стал Лесавик. Но, как ни старался Лесавик, поднять камня он ни сумел. Ни помогли яму и его подчиненные, лесные звери. Тогда взялся за камень Водяной. Взвалил он камень на зашеек и понес. Испугался Лесавик, что камень достанется Водяному. Подставил он ему ногу. Упал Водяной на берегу Свислочи. Упал и камень на самый берег реки. Ни Лесавик, ни Водяной ни завладели им. А было это давным-давно. Так давно, что даже самые старые люди не помнят. От того времени и стоит этот камень. Капище состояло из полусферического камня, креста, увешанного вышивными рушниками и помоста. Часть этого помоста лежала на земле и подходила к валуну. Вторая часть (около двух метров в ширину и метр в длину) нависала над водой реки Свислочь, он стоял на столбах, которые были вбиты в дно Свислочи. Помост служил знахарю-священнику для проведения службы. До 1888 года на капище рос огромный священный дуб «Волат», горел неугасимый жертвенный огонь, рядом с которым жил его хранитель — «Старец» (знахарь-священник). Дуб «Волат», с сухим верхом и с большим дуплом, был в четыре обхвата (становилось четыре человека и обнимали его с раскрытыми руками), под дубом так же молились. Дуб получался в центре композиции: с одной стороны от дуба стоял валун «Дед», а со второй — жертвенник (алтарь) с огнём. На самом камне ничего не палили, жертвенный огонь был недалеко от камня. Он горел на камнях и был обложен вокруг камнями. В диаметре он составлял 1 метр. Дно кострища было выложено камнями, а кругом выложен большими валунами, которые создавали круглую ограду. Высота такой ограды была около 30-40 сантиметров. На этом огне сжигали потроха овец, коз, свиней и петухов, которых приносили в жертву. Раньше был ещё и второй огонь (жертвенник). Он стоял поближе к камню, за тем огнём. «Жертвенник» был выложен из камней размером 20-25 см, диаметр огня — 1,5 аршина, толщина стенки — около 25-30 см. Стенка была сложена из разных валунов на густой глине. Внутри был настил, сложенный из камней размером 20-25 см. Высота «жертвенника» была выше человеческого роста, около 2 аршин (под 1,8 метра). Глубина отверстия «жертвенника» — около 30 см. Высота камня была большая, около аршина, он имел шероховатую поверхность, стоял на расстоянии 3-х метров от берега Свислочи; а жертвенник находился в 10 метрах от камня. Этот ожертвенник скоро развалился — глина размокла и от огня появились трещины. После этого был сделан вышеописанный. Вся площадка святилища была огорожена плетнями. Плетень был сооружён из еловых веток и окружал всю молельню. В высоту был около 2,5 аршин. Все три предмета капища: дуб, камень и алтарь, почитались священными. Каждая предмет капища также имел своё название: Священный дуб назывался Волат (Великан). Камень — Дед, или Старец. Жертвенник — Жыжа; или просто — огонь. Место это, даже во второй половине XIX века, находилось в глуши под Минском (хотя сегодня это место уже недалеко от центра города). Кругом был густой лес: ель, осина, берёза, ольха. Языческая молельня получалась в чаще, средь болота, на топком берегу Свислочи. Описание ритуала Знахарь-священник святил воду, и окроплял ей собравшихся верующих, которые клали в специальную посуду свои деньги (это была кастрюля с закрытым верхом, с отверстием для монет). После освящения священник позволял верующим брать освященную воду со Свислочи. Так же на капище устанавливался ящик из досок, в который складывали святые жертвы, подношения (в основном это были полотенца, холст, рожь в мешочках, ячмень, разные крупы). Весь камень был увешан рушниками и холстом. Так же на камень выливали вино, мед, молоко. На огне палили останки жертвы; когда приносили петуха, то мясо брал к себе знахарь-священник, а ноги, кишки и всякий сор сжигали на огне, как жертву своим богам. Прошения у камня и исцеление Люди приходили к камню просить о здоровье, замужестве, и с другими проблемами. Когда у кого болел живот, если женщина хотела родить, или хотели погадать на своих детей — люди вешали рушники, фартуки или ткани на сам камень. Если девушка хотела выйти замуж, то она загадывала на какого-нибудь парня и вешала свой рушник (обязательно вышитый своими руками) на этот камень. Такого рода подношениями был увешан почти весь камень. Некоторые вешали на священный дуб. Всё это должно было висеть на камне 33 дня. Если кто украдёт, тогда надо вешать снова. Некоторые, вещи приносили на молельню, когда начинали отправлять богослужение. Для женщин, которые не могли заиметь детей, но хотели родить, надо было сделать следующее: в самую темную ночь прийти на капище. Сесть голым местом на камень. Так чтобы юбкою закрыть весь камень. И сделать это надо три раза. При этом надо сказать три раза: «Поможи боже». При самом камне было что-то вроде колодца — в настиле была дырка-углубление, в котором и помещалась святая вода, она лечила от всех болезней: болезни сердца и живота, головы и рук, глаз. Существовала определенная оплата. Дороже всего стоило лечение от бесплодности. Много зарабатывали священники-знахари и на наговорных снадобьях. Кто приносил барана — получал целое ведро воды от всех болезней. А за наговорное снадобье нужно было заплатить в пять раз больше. Знахарь-священник Обряд освящения воды проводил знахарь-священник, которого люди называли — «волшебник». Таких особ люди почитали за святых и во всём их слушались. Им молились и приносили богатые жертвы. К ним шли за помощью при пожаре, краже, болезнях, даже море на скотину. «Волшебник» ворожил по солнцу и по звёздам, по потрохам козы или овцы, которых специально для этого приносили ему и он объяснял прихожанам, от чего случилась несчастье и как от него следует избавиться. В благодарность ему приносили, кто что мог. В 1850-х гг. был знахарь-волшебник Савастей — высокий и толстый мужчина с большой чёрной бородой и длинными волосами, который весьма разбогател при камне. Он давал женщинам по небольшому петушку — свистульке из глины (он их сам делал, сам обжигал и сам раскрашивал). Этого петушка надо было держать на стене в «красном углу». И надо было молиться и просить, чтобы бог защитил её мужа «от супостата, от пули, от штыка и от пики, от сабли.» Помимо этого читалась молитва: «Милостивый боже, заступись за раба (такого то), защити его от пули скорой, от сабли острой, от штыка колючего, от всякой лихости и несчастья». Жил Севастей в деревянном доме при капище-молельне. Этот дом построил ещё отец Севастея, который так же был священником-знахарем при этом камне. Дом строился ещё тогда, когда у людей ни было пилы, ни досок. Тогда всё делали свими руками: бревна на резали пилой, а всё рубили секирой. Этот дом был первым домом на Лодочной улице. Когда провели железную дорогу, дом перешёл в руки одного еврея, который затем переделал его под торговую лавку и продавал в ней всякие вещи для мужчин и для женщин. Борьба с местом поклонения «Деду» При строительстве Минской железнодорожной станции, в самом начале 1870-х годов, начали застраивать улицу Лодочную, огонь часто тушили, а камни скидывали в реку. Был случай, когда приехали жандармы, разбросали кострище и затушили огонь. Прихожанам запретили сжигать на жертвенном огне мясо овец и коз. Знахарю Севастею тогда с трудом удалось откупиться, дав полицейскому жандарму много денег и бочку мёду. Церковнослужители постановили отобрать у «волшебника» Севастея этот молельный камень, окрестить его по-христиански, поставить у него крест и служить по-христиански богослужение. В 1880 году, перед празднованием 900-летия крещения Руси, царские власти попытались прекратить проведение языческих служб. Был потушен «священный огонь» и спилен вековой дуб «Волат». Церковнослужители прогнали Севастея, отобрав у него камень и все молельные принадлежности. Был установлен крест и «аналой» (такой ящик с крестом). В ящике были кадило, крест, Евангелие и миска, куда клали деньги. При этом месте стал служить отец Яфимий, к которому продолжали приходить и бывшие прихожане, поклонявшиеся камню. Хотя и до этого некоторые люди ходили и в церковь, и к огню. По воскресеньям и праздникам — в церковь, а, как заболит что — шли к огню и к самому знахарю, принося приношения, кто яйца, кто петуха или курицу. А после, в праздники, ходили опять молиться в церковь, чтобы Бог отпустил им грехи или дал покаяние. Новые священники и дьяки не хотели служить на этом месте. Они все утверждали, что это «поганое место», что здесь, при камне, бывает, собираются черти, что там живёт ведьма. К тому же оказалось, что отец Яфимий обманом выдавал себя за другого, а на самом деле — это был Скардович Яхим, из крепостных на Минщине, конокрад, бежавший из тюрьмы. Он так же разбогател на пожертвованиях при камне, а позже, уже при советской власти, бежал неизвестно куда. Прекратить же поклонение валуну «Деду», так и не удалось. Старший Севастей умер примерно в начале 1904 года, к Японской войне, в возрасте более ста лет, будучи крепким и здоровым. На общем погосте его хоронить не разрешили, для этого было специальное небольшое кладбище для людей, которые ходили молиться в молельню (языческую), а не в церковь. Оно было расположено примерно там, где теперь стоит винно-водочный завод «Кристалл» на улице Октябрьская. Там они имели свои могилы. Камень в XX веке В начале XX века ни дуба, ни огня вокруг камня уже не было. Стоял один камень, капище на Лодочной улице было разрушено в 1905 году. Но службы и моления возле него проводить не перестали. В конце 20-х годов XX века в молельне при камне хозяйничал сын Севастея, младший Севастей. Помост сложен был из брёвен и свисал над Свислочью. Но жертвенного огня при камне уже больше не раскладывали. Сам камень был увешан полотенцами и тканями. Севастей-младший был репрессирован в 1927 году. Современность В начале 1980-х годов сам валун был перевезён в Музей валунов, расположенный на окраине Минска, в микрорайоне Уручье, где находится и по сегодняшний день. Белорусские учёные из института истории Академии наук предложили восстановить языческое капище на прежнем месте, поясняя это тем, что камень, который называют «Дед», мог бы привлечь в центр города туристов.Подчёркивая, что встаёт вопрос как выглядело капище, так как документальных свидетельств, земляных и деревянных сооружений не сохранилось.Предполагается поставить валун на место и рядом установить табличку, где были бы описаны легенды и версии историков. Камень стоит в музее обособленно, в отличие от большинства экспонатов музея. Камень занимает важное место в современном городском фольклоре: под ним можно увидеть принесённые «пожертвования»: деньги и сладости. (Про сад Камней интересно написано вот здесь: galeneastro.livejournal.com/411304.html). На месте бывшего минского капища появится мемориальная доска с описанием истории места. Однако вернут ли туда камень "Дед", к которому ходили паломники, неизвестно. Об этом во время пресс-конференции, отвечая на вопрос TUT.BY, рассказал Игорь Чернявский, начальник управления по охране историко-культурного наследия Министерства культуры.Как сказал Яромир, -"Мои коллеги там не работали ни дня. К сожалению после 1812 года там были сплошь самозванцы." Я : -- т.е. - там работали жрецы культа. а не волхвы. Яромир : - Понимаешь, намоленное место само шлифует своих служителей.